Литературные объединения в Русском Зарубежье
плодотворно изучались в контексте истории культурных центров русской эмиграции
«первой волны». Достаточно назвать наиболее известные
литературно-художественные объединения — «Цех поэтов» (1923 – 1926), «Через» (1923
– 1924), «формисты» и «Кочевье» (1928 – 1939), «Зеленая лампа» (1927 – 1939) в
Париже; «Берлинский Цех поэтов» (1922 – 1923), «Братство круглого стола» (1920
– 1924), шанхайская «Чураевка», пражские «Скит» (1922 – 1940) и «Далиборка»
(1924 – 1933), варшавская «Таверна поэтов» (1921 – 1925), в том числе менее
известные «Юрьевский Цех поэтов» (1929 – 1933) и «Барка поэтов» (1926 – 1928) в
Вильне. На этом фоне рижское содружество молодых поэтов и писателей, как
правило, рассматривалось спонтанно, от случая к случаю, когда необходимо было
сделать ссылку на исток творчества рижского литератора или на факты развития
литературного дела «русской Риги» .
Несмотря на очевидную периферийность содружества «На струге слов» , в
проблеме описания феномена русской культурной и литературной жизни в Латвии в
период 1920 – 1930-ых гг., деятельность крупнейшего молодежного объединения в
Риге, представляет несомненный интерес. Корпус архивных документов о ликвидации
содружества в 1932 – 1936 гг. 3) дает основания для его реконструкции, а
именно: позволяет более точно очертить его «хронологию» (т. е. период
возникновения и прекращения деятельности объединения), выявить внешние атрибуты
(цели и задачи, лишь отчасти обозначенные в рижской периодике), число
участников (которое постоянно варьировалось), состав правления и многое другое.
Содружество молодых поэтов и писателей «На струге слов» было основано,
как это обозначено в рижской периодике , в ноябре 1929 года Георгием Матвеевым
и Николаем Истоминым. Возникновению содружества предшествовали
литературно-издательские «опыты» при Рижской городской русской средней школе
(бывшей Ломоносовской), в которой, в частности, действовал
Культурно-Просветительский кружок. Члены Кружка осуществили целый ряд изданий,
достаточно кратковременных, за исключением ежемесячного журнала «Школьные годы»
(1922 – 1930), юбилейный номер которого был отпечатан в типографии
«Саламандра». Этот ученический журнал некоторое время редактировался Николаем
Истоминым .
Первый публичный литературный вечер содружества, состоявшийся 15 декабря
1929 года в здании РГРСШ (ул. Колодезная, 10), прошел с большим успехом: была
собрана аудитория в 300 человек; вечер посетили писатель С. Р. Минцлов,
прочитавший два юмористических рассказа, и критик-беллетрист П. М. Пильский,
выступивший с очерком «Молодые в литературе» (в котором, в частности, поделился
личным опытом в области кружковой деятельности). В дальнейшем оба писателя
оказывают поддержку молодому начинанию, более того, П. Пильский, в год своего
30-летнего литературного юбилея, был избран почетным членом содружества.
После первого успешно прошедшего литературного вечера, участники
содружества официально оформляют организацию, для чего был выработан устав,
утвержденный, согласно архивным документам, Рижским окружным судом в апреле
1930 года. Согласно уставу, правление содружества (которое, как и ревизионная
комиссия, подчинялись полному собранию, избираемому ежегодно) было представлено
пятью членами. 28 апреля 1930 года на общем собрании в качестве таковых были
избраны: председателем содружества — Михаил Гинзбург, помощниками председателя
— Михаил Клочков и Семен Певзнер, секретарем — Георгий Матвеев. Ревизионную
комиссию, в свою очередь, возглавили Павел Булдынский, Надежда Полынская и Кира
Зелдина-Верховская 6). Официальным адресом содружества было обозначено место
проживания его председателя, Михаила Гинзбурга: ул. Елизаветинская, 41/43, кв.
7. (Однако ниже указан уже другой адрес — Миера, 19, кв.
Содружество заявило о себе как об «абсолютно аполитической организации,
не несущей ответственности за своих членов вне ее деятельности»; целью ее
явились « издание сборников и журналов, участие на литературных и других
вечерах, а также совместная критическая работа в художественно-литературной
области». Действительными членами содружества при этом могли стать « те лица,
которые, занимаясь литературной работой, обнаруживают к ней серьезное и
вдумчивое отношение и достигли определенного художественного уровня в своем
творчестве». В члены-соревнователи (помимо «активных членов») принимались «все
близкие к литературе лица, интересующиеся работой Содружества». «Активные»
члены, в свою очередь, избирались в зависимости от «успешности деятельности той
или иной персоны в литературно-художественной области, при полном собрании с
количеством голосов, составляющих 2/3 от общего числа активных членов» (Статут
содружества). Процедура отказа от участия в содружестве была такой же простой:
достаточно было заявить об этом в письменном виде правлению, либо прекратить
уплату членских взносов. При этом, как следует из устава, лица, «добровольно
покинувшие организацию, могли снова вступить в нее в общем порядке».
По всей видимости, семантика названия
содружества «На струге слов» ориентирована на поэтику акмеистического слова как
«первокирпичика» произведения, а также на футуристические декларации «слова как
такового». Ориентация на образцы поэзии начала века — явление, характерное для
творческой «лаборатории» содружества, созданного по типу творческих студий и
объединений начала века .
Однако содружество «На струге слов» не
становится единством литературных симпатий. Даже в зачатке того, что именуется
поэтической школой, здесь не было. Объединяло другое: желание выявить свою
поэтическую индивидуальность, не атрибутируя ее как следствие той или иной
школы. Это были своего рода поэтические «уклоны», в которых был учтен опыт
поэзии 10-ых гг. Таким образом, произошло наслоение различных понятий,
выработанных предшествующей традицией и понимаемых рижской молодежью по-разному.
В качестве общей доминанты «струговцы» избирают эклектичную эстетику (если под
последней понимать основы поэтической школы). Некоторую концептуальную
неопределенность, отсутствие четких идейных позиций, можно считать характерной
чертой данного объединения. Эти «внутренние противоречия», по всей видимости,
оказались непреодолимым препятствием для его продолжения.
В 1930 г. при содружестве основывается паевое
издательское товарищество «Стремнины», которое, с октября того же года, издает
литературно-художественный ежемесячник «Мансарда».
Появление нового журнала было отмечено
парижскими «Числами». Публикация в «Числах» достаточно известная [8, 270 –
271]; нас привлекает другой источник, а именно, краткий обзор первого номера
журнала в газете «Сегодня». Автор заметки («-iй») обращает внимание на
семантику названия журнала и содружества в целом: «Мансарда! Напоминает
Монмартр, говорит о молодой дерзости, веселой богеме и о непризнанных
художниках, ждущих замешкавшейся славы. Этим именем — “Мансарда” — молодые
рижские беллетристы и поэты окрестили свой журнал. Им люб язык романтики. У них
издательство — “Стремнины”, содружество — “На струге слов”, опасное
самоопределение: ладья, плывущая с таким воздушным грузом, обречена крушению.
Нужно еще что-то, кроме слов, — иначе стремнина погубит. Кстати, нельзя всю
жизнь ютиться в мансардах искусства. Это — героическая решимость, большое
самоотвержение, многие лишения и ... теснота. Да и мансарда, как символ,
разрушилась. Она — в прошлом, а участники “Стремнин”, пассажиры струга, лелеют
не вчерашний день, а завтрашний».
Журнал «Мансарда» (1930 – 1931; вышло 6 №№)
редактировался молодыми поэтами Леонидом Карапетьяном, Михаилом Клочковым,
Георгием Матвеевым и принадлежал недавно образовавшемуся содружеству молодых
поэтов и писателей «На струге слов». Содружество «На струге слов» возникло в
ноябре 1929 г. по инициативе Николая Истомина и Георгия Матвеева и поставило
своей целью «объединение в искусстве молодых поэтов, писателей и художников».
Деятельность содружества развернулась настолько успешно, что за достаточно
короткий срок оно успело объединить вокруг себя практически всю литературную
молодежь Риги, основать в 1930 г. издательство «Стремнины» и в октябре того же
года выпустить первый номер «литературно-художественного ежемесячника»
«Мансарда».
Замысел первого литературно-художественного молодежного журнала был многообещающим: к сотрудничеству
предполагалось привлечь молодых поэтов и писателей «как Риги, так и Парижа,
Берлина, Праги и других центров русского зарубежья» . Журнал был оформлен
местными рижскими художниками — Ю. Рыковским (обложка), ксилографом Н.
Пузыревским (заставки) и мастером экслибриса А. Юпатовым (заглавные буквы).
Художники, впрочем, участвовали и в тематическом «разнообразии» журнала (Ю.
Рыковский, К. Климов, отчасти В. Третьяков). Журнал сопровождался
иллюстрациями, более того, издатели активно заверяли потенциальных подписчиков
в том, что каждый номер журнала будет сопровождаться двумя репродукциями на
меловой бумаге (это обещание было исполнено только со второго номера, и в
дальнейшем оно выполнялось достаточно непоследовательно: издатели журнала
ограничились только одной репродукцией на номер). Число художников, среди
которых были и поэты (например, Г. Матвеев, П. Плотников, В. Третьяков),
участвующих в журнале было значительным, и это обстоятельство сказалось на
общей тематической направленности журнала: число статей на искусствоведческие
темы чуть ли не превышает собственно художественные произведения и литературные
статьи.
В целом «структура» журнала «Мансарда» —
достаточно традиционная для подобного типа изданий, не отличающаяся особой
оригинальностью: здесь публиковались стихи (в основном местных поэтов — Т.
Межак, Е. Гюлих, М. Клочкова, Г. Матвеева, П. Плотникова; и только с третьего
выпуска появились «иногородние», берлинские поэты — Н. Белоцветов, Р. Блох, М.
Горлин); затем рассказы и литературные фельетоны (А. Задонского, В. Лугинской,
Л. Карапетьяна, Г. Кованды и др.), искусствоведческие статьи, рецензии и отзывы
на местную литературную продукцию и зарубежную печать (в основном — парижскую,
берлинскую и эстонскую). Так, например, в редакцию для отзывов были присланы
книги Н. Белоцветова «Дикий мед» (Берлин, 1930), «Ступени» (Рига, 1928) и «Зоин
роман» (Рига, 1930) А. Задонского, «Не ржавели слова» (Рига, 1930) Л. Нольде,
первый номер «Нашей газеты» (1930), «Солнцерой» В. Третьякова (Берлин, 1930),
сборник стихотворений П. Плотникова «В синь» (Рига, 1931) и др., — но отзывы
поступили далеко не на все.
Несмотря на возникающую «идиллическую картину»: издание журнала
проходило более-менее успешно, поступали какие-то средства от организации
литературных вечеров, предпринимались даже попытки издания дополнительного, в
ограниченном количестве, «эксклюзивного» художественно-литературного сборника
«молодых сил Зарубежья» под названием «Огни» (который даже оказался в печати,
но судьба его появления неизвестна), средства от которого предполагалось
передать для поддержки газеты русской зарубежной молодежи — «Нашей газеты»;
попытки издания поэтических сборников и прозаических книг участников
содружества, заключавшиеся только в многочисленных и многообещающих анонсах, —
деятельность содружества начала стремительно замирать.
Творчество молодых поэтов и писателей было весьма разнородным,
неравноценным и не всегда самостоятельным (хотя это нельзя назвать основной
причиной раскола объединения). П. Пильский (оказывающий, к слову сказать,
посильную помощь молодому начинанию, участвующий в литературных вечерах
содружества (принимающих форму то «устной газеты», то «живого журнала») и
опубликовавший в последнем номере «Мансарды» мемуарный очерк о В. Брюсове) ,
подметил эту общую «литературную атмосферу» на одном из первых литературных
вечеров содружества: « не хочется и не надо сравнивать отдельных участников или
кого-нибудь из них выделять. Разумеется, среди них различные люди, поэты и
писатели различных темпераментов, настроений, тем, форм и даже школ. От
некоторых веяло Блоком, другие напоминали о Брюсове, пропорхнула даже Ахматова,
однажды почувствовалось знаменитое “скифство” кое-где откликнулась маяковщина
(Пильский). Отсутствие индивидуального поэтического облика, «размытость»
поэтического творчества в «чужих» образах и мотивах, напоминание чего-то
знакомого, — подобного рода оценки и замечания становятся общим местом в
характеристике того или иного поэта.
Оказались и другие, более серьезные
«препятствия», ставшие причиной стремительного распада столь многообещающего
начинания. Они станут вполне понятными, если привести рассуждение В.
Варшавского о «незамеченном поколении», заключавшееся в том, что у эмигрантской
молодежи были потеряны ориентиры — идеалы отцов оказались скомпрометированы,
жизнь показала, что не правы были и «левые», и «правые». В растерянности
молодые люди искали возможности «примкнуть к какому-либо коллективному
движению, к какому-либо конформизму. В этом объяснение, почему их так легко
соблазняли разные фашистскообразные идеологии и почему многие из них стали
советскими патриотами» (Варшавский, 1956, с. 188).
Литературная «политика» «Мансарды» более отчетливо прослеживается при
сопоставлении ее с другим, уже упоминаемым, рижским периодическим изданием
русской зарубежной молодежи — с «Нашей газетой», а именно: на сравнении
публикуемого материала этих двух изданий. Если в «Нашей газете», наполовину
заполненной публикациями участников содружества «На струге слов», испытывающих
определенные симпатии к советскому строю, отслеживалась более-менее
периодически хроника событий, происходящих «в советской России», уделялось
внимание творчеству советских писателей (так, например, один из обзоров,
принадлежащий, по всей видимости, Н. Истомину, который, предположительно, вел
отдел рецензирования под псевдонимом Н. Стругов, — был посвящен творчеству Л.
Леонова), — то в «Мансарде» внимание редколлегии в большей степени было
направлено на события, происходящие в крупных центрах русского Зарубежья
(Париж, Берлин), а также на творчество зарубежных писателей или зарубежных
изданий.
В 1931 г. выходит последний номер журнала
«Мансарда» (№ 5 / 6); его издатели до последнего пытались искусственно
«подогреть» интерес читателя к этому изданию в виде поощрительных лотерей для
подписчиков (на 3 месяца или на полгода), в ходе которых предлагались картины,
гравюры, автографированные книги поэтов и писателей содружества и «другие
произведения искусства» (Мансарда, 1930, с. 30; 1931, с. 20) . Постепенно
прекращаются отчеты о деятельности содружества в рижской периодике (в основном
предоставляемые собственными силами), и фактически к 1932 г. содружество
разваливается. Члены содружества, разбившись на отдельные группы, пытаются
самостоятельно продолжить литературную и издательскую деятельность. Н. Истомин,
М. Клочков, Г. Кованда и Б. Дубовский предпринимают попытку издания
просоветской газеты «Поворот», потребность в возникновении которой свелась к
тому, чтобы создать русский печатный орган, который «шире, глубже и п р а в д и
в е е» отзывался бы на волнующие темы современности, «чем это делает местная и
эмигрантская русская печать» (Поворот, 1932, с. 1) . Другая часть, в лице А.
Магильницкого, Г. Левина, К. Верховской, С. Певзнера и др., объединяется с
прогрессивной латышской молодежью вокруг журнала «Норд-Ост». В 1933 г. под
маркой издательства «Норд-Ост» были выпущены под одним сборником «Навстречу
времени» стихотворения четырех поэтов (Б. Вейнберга, А. Магильницкого, С.
Певзнера и В. Тополева ). Журнал продержался около года и стал своеобразным
примером латышско-русского симбиоза (или — точнее — латышско-еврейского) . Замечу,
что подобное культурное сотрудничество присутствовало и в содружестве «На
струге слов», и на страницах его печатного издания. Литературные вечера
«Мансарды» активно посещала латышская молодежь, а на страницах «Мансарды»
публиковались переводы М. Бендруп из латышской поэзии (Я. Грота, П. Кикута, А.
Чака и др.). М. Бендруп принадлежал также краткий обзор на страницах журнала
«новейшей латышской поэзии» на примере двух латышских содружеств — «Зеленой
вороны», «объединяющей две трети поэтов из гражданского сословия и нескольких
“левых”», и «Тревоги», «журнала и содружества поэтов и писателей левого
течения» (Бендруп, 1930, с. 20). Здесь можно было бы отдельно оговорить и
сотрудничество участников рижских литературных объединений с соседними,
балтийскими странами; в целом, если говорить о феномене русской литературной
жизни в определенном регионе, в данном случае — в Латвии, в 1920 – 1930-е гг.,
«балто-славянский» контекст будет иметь особое значение, но он, бесспорно,
заслуживает отдельного рассмотрения.
*
Пытаясь
разобраться в причинах распада подававшего надежды «сплочения», автор ее отмечает следующее: «Как же это случилось — и
почему должно было случиться. Вероятно, можно было бы назвать целый ряд причин,
и среди них, увы, несколько достаточно обывательских . Но были, конечно, и
причины более высокого порядка. Кажется, одна из них — имена эта, ставшая уже
как бы пресловутой для Риги, близость к России и, вернее, к СССР. Нашлись
“содружественники”, которые сказали: “Только оттуда свет”, которые с пеной у
рта доказывали: надо читать Леонова, Бабеля, даже Эренбурга — нам уже ничего
больше не может дать Бунин... Которые вообще, на все эмигрантское писательство,
на все “западнорусские” литературные устремления — в выборе сюжета, в форме, в
самом подходе к творчеству — начали смотреть почти свысока . Открошения,
несогласия были неминуемы. Они вылились, наконец, в полное прекращение какой бы
то ни было связи — литературной — между отдельными членами былой организации
рижской русской литературной молодежи». И далее: «Не берусь судить о том, какая
из группировок или «ориентаций» в литературном отношении ценнее или
жизнеспособнее, должен, однако сказать, что те, которые как бы “отвернулись от
запада” — не дали еще ни одного, хотя бы скромного, имени. В другом лагере —
все же имеется несколько человек, которые, так или иначе, выявили себя» . Среди этих авторов, в частности, названы имена Андрея Задонского, Игоря
Чиннова и Николая Белоцветова.
За рамками данной публикации остаются:
сотрудничество «струговцев» с латышским журналом «Даугава» (имеются в виду
публикации, на латышском языке, Игоря Чиннова и Герасима Левина), также с
молодежным изданием «Наша газета» (в целом не имеющим никакого отношения к
деятельности содружества), участие «отколовшейся» группы в журнале «Норд-ост»,
непосредственно характеристика журнала «Мансарда», его тематическое и смысловое
наполнение, творчество участников содружества и т. д.
*
Использованные материалы :
Наталья Тамарович. Архивный базис содружества «На струге слов» ;
визуальные материалы из личной коллекции (D76).