subrosa: Zaha Hadid

Дама Заха Мохаммад Хадид (араб. زها حديد‎‎ ; англ. Zaha Mohammad Hadid ; 31 октября 1950, Багдад, Ирак) — британский архитектор и дизайнер арабского происхождения,представительница деконструктивизма. Дама-Командор ордена Британской империи (2012).

Заха Хадид родилась в 1950 году в Багдаде (Ирак). С 1972 по 1977 год училась в Архитектурной ассоциации вЛондоне. Начав карьеру в бюро ОМА своего учителя, видного голландского архитектора и теоретика деконструктивизма Рема Колхаса, в 1980 году Заха Хадид основывает собственную архитектурную фирму Zaha Hadid Architects.

Начиная с раннего, почти подросткового возраста, Заха Хадид постоянно фантазирует и работает над множеством проектов: как по заказу, так и по личной инициативе. В разные годы она предлагает варианты постройки обитаемого моста над Темзой (1966), перевёрнутого небоскрёба для английского города Лестера(1994) и клуба на вершине горы в Гонконге (1983). Проектирует здания оперы в Кардиффе (1994), Центров современного искусства в Огайо (1988) и Риме (1999)… Эти и другие проекты приносят ей победу в престижных архитектурных конкурсах (первый был выигран в 1983 в Гонконге), интерес, а затем и популярность среди профессионалов, но остаются на бумаге. Во многом — из-за неготовности заказчиков принять её нестандартный и оригинальный дизайн.

Постепенно к Захе Хадид приходит признание. Одной из первых осуществлённых разработок становится пожарная часть мебельной компании Vitra, напоминающая бомбардировщик «Стелс» (1993).

По словам самой Хадид, всплеск интереса к её творчеству начался после того, как (в 1997 году) было построено здание музея Гуггенхейма в Бильбао по проекту Фрэнка Гери. А после участия в строительстве Центра современного искусства Розенталя в Цинциннати США, открывшегося в 2003 году, идеи Захи Хадид становятся по настоящему востребованными.

Архитектор всегда пыталась разрушить общепринятые каноны и «растянуть» рамки привычного пространства, придав ему мощный динамический импульс. С этой же целью — усиления внутреннего движения и деформации — Заха Хадид, полностью отметая общепринятую геометрию, использует искажённую перспективу, выявляющую острые углы и кривые линии.

Кроме чисто архитектурной работы с крупными формами, Заха Хадид охотно экспериментирует в жанре инсталляции, а также создаёт театральные декорации, выставочные и сценические пространства, интерьеры, обувь, картины и рисунки. Здесь она оттачивает новые формы в условиях полной композиционной свободы или, напротив, в условиях жёстких задач. Её малые работы есть во многих музейных коллекциях — таких, как MoMA, Немецком музее архитектуры во Франкфурте-на-Майне (DAM) и других. Также она читает лекции и устраивает мастер-классы по всему миру, каждый раз собирая полные аудитории.

Заха — автор нескольких экспериментальных коллекций мебели. Её наиболее известные работы в области мебельного дизайна — светильник Chandelier Vortexx, и кресло Cristal, выполненные для Sawaya & Moroni.

В 2005 году её избрали дизайнером года в рамках первой выставки дизайна Design Miami.

ХОТЯ БЮРО ЗАХИ ХАДИД НЕ ОТКАЗЫВАЕТСЯ НИ ОТ ПРОЕКТИРОВАНИЯ В МАЛОЙ ФОРМЕ, ни от создания крупных объектов, статус звезды и полёт фантазии архитектора выливаются в высокую стоимость проекта. Сама Хадид говорит, что любой проект должен быть «доступным», но, видимо, в оценке стоимости она всегда оглядывается на статус клиента, а это и российские олигархи, и небольшие государства-экспортёры нефти, и крупнейшие экономики мира. В местах вроде Азербайджана и Катара стоимость её зданий, кажется, не вызывает нареканий, чего не скажешь о странах с развитым гражданским обществом.

Продолжающаяся дискуссия вокруг нового стадиона в Токио, на котором должно пройти открытие Олимпийских игр 2020 года, во многом связана и с тем, что смета проекта Хадид составляет около $2 млрд. Японское правительство прислушалось к мнению местных архитекторов и жителей и объявило, что проект полностью пересмотрят. По мнению организаторов игр, у Японии ещё достаточно времени, чтобы начать работу заново. При этом по идее стадион должен быть готов к Кубку мира по регби 2019 года.

Суммы, которые нужно заплатить за возведение проектов Хадид, вызывали нарекания и в Южной Корее. Возведение центра дизайна Dongdaemun Design Plaza в Сеуле, например, стоило $450 млн, и решение мэра О Се-Хуна, который перенаправил деньги с социальных проектов на архитектурные, критикуют до сих пор, хотя он ушёл с поста в 2011 году.

Заха Хадид известна своим вычурным стилем.

Её здания часто ассоциируются с космическими кораблями, органическими формами и как будто говорят о будущем человечества так, каким оно представлялось фантастам XX века. Она добивается таких форм во многом благодаря работе со сложными материалами: особенно Хадид любит композитные пластики. Но перетекающие друг в друга экспрессивные детали её проектов зачастую не нравятся чуть более консервативным (но оттого не менее талантливым) коллегам. Особенно сильно Хадид досталось за проект стадиона для Чемпионата мира по футболу в Катаре.

После презентации модели стадиона в конце 2013 года критики обратили внимание на то, что здание напоминает женские половые органы. Такое решение многим показалось неуместным для арабской страны. Другие, наоборот, приветствовали проект Захи Хадид. Однако сама архитектор назвала эти ассоциации нелепыми и сказала, что вообще-то стадион призван напоминать традиционную арабскую лодку доу.

«На самом деле унизительно, что они [критики] выдумали такой нонсенс. Что они вообще говорят? Всё, у чего есть отверстие, — это вагина? Это нелепо. Если бы стадион спроектировал мужчина… [никто бы о таком не подумал]».

Внешний вид другого стадиона Захи Хадид, для токийских игр, не понравился местным профессионалам. Японские архитекторы, среди которых Арата Исодзаки, Тоёо Ито, Кэнго Кума и Соу Фудзимото, подписали открытое письмо против осуществления проекта Хадид, назвав его «монументальной ошибкой» и «унижением перед будущими поколениями».

У богатых нефтяных государств достаточно денег, чтобы заказывать сооружения архитекторам-звёздам, но часто это жестокие и репрессивные режимы. Заха Хадид проектировала здания для Азербайджана, Саудовской Аравии, Катара, Ирака — стран, которые критикуют за недостаточно развитые демократические процессы и институты. Скандалом обернулось строительство объектов для Чемпионата мира по футболу в Катаре, где, по данным Международной конфедерации профсоюзов, по состоянию на март 2014 года погибли больше 1000 рабочих-мигрантов. Более того, те, кто работает на стройплощадках стадионов, возможно, находятся на положении рабов. Несмотря на то что к организационным процессам строительства Заха Хадид отношения не имеет, издание The New York Review of Books обвинило архитектора в наплевательском отношении к тому, что воплощение её проектов забирает человеческие жизни. Хадид ответила, что с этим вопросом должно разбираться правительство Катара, а не она. А на вопрос о том, волнует ли её происходящее в стране, ответила:

"Да, но меня беспокоят и смерти в Ираке, так что мне делать по этому поводу? Я не принимаю это с лёгким сердцем, но я думаю, что об этом должно заботиться правительство. Это не мой долг как архитектора. Я не могу ничего сделать с этим, потому что мне не хватает власти."

Архитектор подала в суд на автора статьи, но вскоре отозвала иск. Журналист принёс ей извинения, а Хадид направила некую сумму денег благотворительной организации, которая занимается правами рабочих. При этом забавно, что в своём интервью для Huffington Post спустя год после катарского скандала Хадид говорила о том, что архитектура всегда связана с политической ситуацией в стране.

Интересно, что во время скандала архитекторы Аксель де Стампа и Сильвен Мако из парижского университета Эколь д’Аркитектюр предложили проект небоскрёба из бетонных блоков в духе Захи Хадид, высота которого зависела бы от количества погибших рабочих. Один бетонный блок в нём соответствовал бы одной смерти.

Многие критикуют Хадид за то, что формальные эксперименты для неё зачастую важнее, чем функциональность проекта. Например, несмотря на то что проект музея современного искусства MAXXI в Риме многие сочли одной из лучших работ архитектора, для организации выставок он не так уж и подходит.

Помимо того, что здание музея находится довольно далеко от центра города (где нельзя построить новые здания, не испортив архитектурного облика), сама структура музея максимально ограничила кураторов в возможностях сценографии. MAXXI — это огромный извивающийся одноэтажный лабиринт. Критики отметили, что не совсем понятно, какие объекты хорошо бы там смотрелись — разве что огромные металлические пластины Ричарда Серры. Из-за масштабов здания даже крупные живописные полотна выглядят там скорее как почтовые марки. Более того: Заха Хадид запретила вешать картины на стены музея. Вместо этого их стоит подвешивать на конструкциях, прикреплённых к потолку здания.

Ещё один неудачный с точки зрения функциональности проект Хадид — Центр водных видов спорта, построенный в Лондоне к Олимпиаде 2012 года.

Зрители жаловались, что из-за выпуклого потолка здания тем, кто сидит на верхних рядах, просто не было видно, что происходит в бассейнах арены. Впрочем, бюро Захи Хадид заявило, что рассчитывало обеспечить места только для 5000 зрителей, в то время как организаторы расширили трибуны и продавали по 8000 билетов на каждое соревнование, не предупреждая об особенностях конструкции здания.

Хадид стала первой женщиной, которая получила Притцкеровскую премию, самую престижную в мире архитектуры. По сути, она — единственная женщина, которую можно назвать современным архитектором-звездой, и за это её принято считать локомотивом для остальных женщин, которые хотят проявить себя в этой отрасли: всё-таки в развитых странах среди архитекторов только около 20% — женщины.

Заха Хадид может вдохновлять других женщин-архитекторов, но то, чем она занимается, очень редко связано с социальными проблемами вообще и с социальным статусом женщин в частности. Её критикуют за то, что она видит архитектуру не как инструмент эмансипации, а лишь как форму искусства. Уже по истории с катарским стадионом понятно, что Хадид не устраивают трактовки её взгляда как женского. Пусть качество её работ находится на неоспоримо высоком уровне, это чаще объекты эстетического созерцания и функционального совершенства, а не выражение социального положения женщины.

Культурный центр Гейдара Алиева в Баку, Азербайджан.