В СЕЛЬСКОЙ ЦЕРКВИ.
Пусто в храме, свечи тонкие
Тихо плачут у икон,
И дьячка глаголы громкие
Замирают у колонн.
Потускнели и угодники,
Смотрят мрачно и грозят,
Что де люди-греховодники
Нос свечами не коптят.
Поп с кадилом бродит, хмурится,
Заплетается, ослаб,
Ладан бледно еле курится
Для десятка темных баб.
В полумгле вздыхает староста:
Касса "богова" пуста.
"Православные, пожалуйста"...
Шепчут черные уста
Пусто в храме, свечи тонкие
Тихо плачут у икон,
И дьячка глаголы громкие
Замирают у колонн.
Потускнели и угодники,
Смотрят мрачно и грозят,
Что де люди-греховодники
Нос свечами не коптят.
Поп с кадилом бродит, хмурится,
Заплетается, ослаб,
Ладан бледно еле курится
Для десятка темных баб.
В полумгле вздыхает староста:
Касса "богова" пуста.
"Православные, пожалуйста"...
Шепчут черные уста
Н. С. Тихомиров
---
Отречение Святого Петра
А Бог – не сердится, что гул богохулений
В благую высь идет из наших грешных стран?
Он, как пресыщенный, упившийся тиран,
Спокойно спит под шум проклятий и молений.
Для сладострастника симфоний лучших нет,
Чем стон замученных и корчащихся в пытке,
А кровью пролитой и льющейся в избытке,
Он все еще не сыт за столько тысяч лет.
— Ты помнишь, Иисус, тот сад, где в смертной муке
Молил Ты, ниц упав, доверчив, как дитя,
Того, кто над Тобой смеялся день спустя,
Когда палач гвоздем пробил святые руки,
И подлый сброд плевал в Божественность Твою,
И жгучим тернием Твое чело венчалось,
Где Человечество великое вмещалось,
Мечтавшее людей сплотить в одну семью,
И тяжесть мертвая истерзанного тела
Томила рамена, и, затекая в рот,
Вдоль помертвелых щек струились кровь и пот,
А чернь, уже глумясь, на казнь Твою глядела, —
Ужель не вспомнил Ты, как за тобою вслед,
Ликуя толпы шли, когда к своей столице
По вайям ехал Ты на благостной ослице –
Свершить начертанный пророками завет,
Как торгашей бичом из храма гнал когда-то
И вел людей к добру, бесстрашен и велик?
Не обожгло Тебя Раскаяние в то миг,
Опередив копье наемного солдата?
— Я больше не могу! О, если б, меч подняв,
Я от меча погиб! Но жить – чего же ради
В том мире, где мечта и действие в разладе!
От Иисуса Петр отрекся... Он был прав.
Ш. Бодлер
---
Сломайте крест
Сломайте на моей могиле крест!
Не знаю, кем он был поставлен,
Кто в смерть мою бесцеремонно влез,
Кем был мой бренный прах придавлен.
Сломайте ненавистный крест
И положите его рядом.
И выйдя, я окину лес
И этот крест безумным взглядом.
О, как я презираю вас,
Служители ничтожной веры,
И в этот поздний лунный час
Мой страшный гнев не знает меры.
Я осмотрюсь - ваш вечный враг.
Попрятались? Боитесь ночи?
А я люблю тотальный мрак-
А вам он смерть пророчит.
И на тебя укажет перст
Бессонного поэта.
Сломайте на могиле крест!
Да будет верно это!
Р.Реллик
---
Богобоязненным
Он прожил полжизни в сумерках храма,
Червем извиваясь пред образом Бога.
И жадно вдыхая смрад фимиама
Хвалил божество надрываясь убого.
Другой - словно хищник бродил по округе
В поисках жертвы во Божию славу.
Бродил по округе, как в замкнутом круге,
Ведя за собой псов голодных ораву.
Третий, возвысясь над нищею паствой,
Лжет о Господней любви, словно мерин,
Громко пророчит Божие царство
Тем, кто бессовестной лжи будет верен.
Может ты любишь нас всех, о Всевышний,
Я же тебя не люблю, я не скрою.
Если те трое - Божие люди,
Я, Боже, следую за Сатаною!
Daemon
---
Золотая часовня
Перед часовней, у ворот,
Куда никто войти не мог,
В тоске, в мольбе стоял народ,
Роняя слезы на порог.
Но вижу я: поднялся змей
Меж двух колонн ее витых,
И двери тяжестью своей
Сорвал он с петель золотых.
Вот он ползет во всю длину
По малахиту, янтарю,
Вот, поднимаясь в вышину,
Стал подбираться к алтарю.
Разинув свой тлетворный зев,
Вино и хлеб обрызгал змей...
Тогда пошел я в грязный хлев
И лег там спать среди свиней!
У. Блейк
---
К портрету духовного лица
Нет, у него не лживый взгляд,
Его глаза не лгут.
Они правдиво говорят,
Что их владелец — плут.
Элегия на смерть Пэг Никольсон, лошади священника
Ты славной клячею была
И вот узнал я с грустью,
Что по реке ты поплыла
И доплыла до устья.
Кобылой доброй ты слыла,
Когда была моложе.
А нынче к морю уплыла,
Оставив людям кожу.
Ты от хозяина-попа
Не слышала "спасибо".
Стара ты стала и слепа
И угодила к рыбам.
Давно, покорная судьбе,
Лишилась ты здоровья,
Как все, кто возит на себе
Духовное сословье!
Ты славной клячею была
И вот узнал я с грустью,
Что по реке ты поплыла
И доплыла до устья.
Кобылой доброй ты слыла,
Когда была моложе.
А нынче к морю уплыла,
Оставив людям кожу.
Ты от хозяина-попа
Не слышала "спасибо".
Стара ты стала и слепа
И угодила к рыбам.
Давно, покорная судьбе,
Лишилась ты здоровья,
Как все, кто возит на себе
Духовное сословье!
Р. Бёрнс
---
Стою на земле непрочно.
Темница моя — убога.
А всякая власть — порочна,
Поскольку она — от Бога.
Темница моя — убога.
А всякая власть — порочна,
Поскольку она — от Бога.
*
Поверь мне, у Веры — своя антитеза:
Крупица Сомненья и Разума нож.
Ты можешь обрезать, ты можешь отрезать,
Но Бога богатой душе не пришьёшь.
*
Мозго*бы
Мозговая копуляция:
Не видатеньки ни зги,
Только дуры куполастые
Лезут в головы из гиф.
Испоконною приметою
После грома покрестясь,
Подзатыльно поиметые
О духовности пизд*т.
Вам ли, вам ли, толстопузые,
Толковать про небеси?
Мозгоклюевой инфузии
Чашу мимо пронеси.
Бородёнкою потрясывай,
Да не лезь в поводыри,
Церебрально пидарасовый
Златоуст феодорит.
Тяти, тяти, в нашем сеттинге
Вам слоняться без голов
И висетеньки-висетеньки
Языком колоколов!
Роман О. Адрианов
----
Пасхальный перезвон
Пан-пьян! Красные яички.
Пьян-пан! Красные носы.
Били-бьют! Радостные личики.
Бьют-били! Груды колбасы.
Дал-дам! Праздничные взятки.
Дам-дал! И этим и тем.
Пили-ели! Визиты в перчатках.
Ели-пили! Водка и крем.
Пан-пьян! Наливки и студни.
Пьян-пан! Боль в животе.
Били-бьют! И снова будни.
Бьют-били! Конец мечте.
С.Черный
---
Бедняки в церкви
В загоне из скамей дубовых, в закоулках,
Согретых смрадом их дыханья, взор вперив
В хор позолоченный, чьи двадцать глоток гулко
Горланят без конца заученный мотив;
Как хлеба аромат, вдыхая запах свечек,
Смиреннее собак, которых ждут пинки,
Все разом к боженьке, хозяину овечек,
Молитвы глупые возносят Бедняки.
Просиживать скамью их женщинам здесь любо:
Бог заставлял страдать шесть беспросветных дней!
Качают женщины, укутав, словно в шубы,
До посинения рыдающих детей.
Наружу груди их, увядшие от супа;
Глаза, которые молиться не хотят,
Глядят, как шествует девчонок скверных группа,
И на бесформенные шляпки их глядят.
За дверью ветра свист, и пьяный муж, и голод...
Остаться б здесь еще, уйдя от стольких бед!
А между тем вокруг, распространяя холод,
Старухи шепчутся, вздыхают, застят свет.
Здесь эпилептики толкутся и калеки,
Чей вид на улице был неприятен вам;
Здесь требник нюхают, не поднимая веки,
Слепцы, ходившие с собакой по дворам.
Слюнями исходя бездарной нищей веры,
Здесь каждый без конца молитвы петь готов
Христу, что наверху мечтает в дымке серой,
Вдали от тощих стерв и злобных толстяков,
Вдали от запаха замшелых риз и свечек,
От фарса мрачного, что вызывает дрожь...
А проповедь цветет изысканностью речи,
И все настойчивей мистическая ложь.
Когда у выхода, где солнце гибнет, Дамы
В шелках банальных и несущие печать
Болезни печени — о, господи! — упрямо
Кропильницам велят им пальцы целовать.
А. Рембо
В загоне из скамей дубовых, в закоулках,
Согретых смрадом их дыханья, взор вперив
В хор позолоченный, чьи двадцать глоток гулко
Горланят без конца заученный мотив;
Как хлеба аромат, вдыхая запах свечек,
Смиреннее собак, которых ждут пинки,
Все разом к боженьке, хозяину овечек,
Молитвы глупые возносят Бедняки.
Просиживать скамью их женщинам здесь любо:
Бог заставлял страдать шесть беспросветных дней!
Качают женщины, укутав, словно в шубы,
До посинения рыдающих детей.
Наружу груди их, увядшие от супа;
Глаза, которые молиться не хотят,
Глядят, как шествует девчонок скверных группа,
И на бесформенные шляпки их глядят.
За дверью ветра свист, и пьяный муж, и голод...
Остаться б здесь еще, уйдя от стольких бед!
А между тем вокруг, распространяя холод,
Старухи шепчутся, вздыхают, застят свет.
Здесь эпилептики толкутся и калеки,
Чей вид на улице был неприятен вам;
Здесь требник нюхают, не поднимая веки,
Слепцы, ходившие с собакой по дворам.
Слюнями исходя бездарной нищей веры,
Здесь каждый без конца молитвы петь готов
Христу, что наверху мечтает в дымке серой,
Вдали от тощих стерв и злобных толстяков,
Вдали от запаха замшелых риз и свечек,
От фарса мрачного, что вызывает дрожь...
А проповедь цветет изысканностью речи,
И все настойчивей мистическая ложь.
Когда у выхода, где солнце гибнет, Дамы
В шелках банальных и несущие печать
Болезни печени — о, господи! — упрямо
Кропильницам велят им пальцы целовать.
А. Рембо
---
Наемник Мертвых Богов
Им не нужно уже ничего-
Веры крови или цветов.
Ваши Боги убили моих,
Я - Наемник Мертвых Богов.
Я забыл, куда я иду,
И забыл, чего я хотел, -
Но отныне в моей руке
Меч свободен в выборе тел.
Я не должен стрелять в друзей
По приказу огненных слов,
Я имею право любить, -
Я - Наемник Мертвых Богов.
Мне не ведома моя цель,
Неподвластен мой путь судьбе...
Все вы - слуги своих Богов.
Я - хозяин. Но лишь себе.
Э. Раткевич
---
Рабы
Я надел добровольно вериги,
Стал укором проклятой семье...
Жизнь, как пошлость бессмысленной книги,
Я отбросил: подобно ладье
Я плыву по беспутному морю,
Без сочувствия счастью и горю.
Нет спасения в косности мира
Безнадёжных и жалких рабов...
Есть остатки с безумного пира
Я не в силах... О, сколько умов
Ожидающих тщетно свободы
Погубили безмолвия годы.
Рабство хуже кошмара и казни,
Жизнь под гнётом оков - клевета!
В сердце львином смиренной боязни
Нет и не было... Мысль - суета.
В царстве силы, где внешность пророка
Обвиняет за дерзость порока.
О, исчадие тьмы безнадёжной!
Вы не звери, вы хуже - рабы!
Ваши души во тьме безмятежной
Спят в цепях. Лишь удары судьбы
Вас разбудят, как рёв океана,
В час величья грозы - урагана.
Лицемеры! Зачем Вам пророки?
Злой мороз ненавидит цветы! -
Вы - позорно и нагло жестоки
К проявленью свободы... Мечты,
Умертвите вы рабским дыханьем,
Заразивши пророков лобзаньем.
Ф. Ницше
---
Грешники
В грехах мы все — как цветы в росе,
Святых между нами нет.
А если ты свят — ты мне не брат,
Не друг мне и не сосед.
Я был в беде — как рыба в воде,
Я понял закон простой:
Там грешник приходит на помощь, где
Отвертывается святой.
В. Шефнер
---
Голос дьявола
Я ненавижу всех святых,—
Они заботятся мучительно
О жалких помыслах своих,
Себя спасают исключительно.
За душу страшно им свою,
Им страшны пропасти мечтания,
И ядовитую Змею
Они казнят без сострадания.
Мне ненавистен был бы Рай
Среди теней с улыбкой кроткою,
Где вечный праздник, вечный май
Идет размеренной походкою.
Я не хотел бы жить в Раю,
Казня находчивость змеиную.
От детских лет люблю Змею
И ей любуюсь, как картиною.
Я не хотел бы жить в Раю
Меж тупоумцев экстатических.
Я гибну, гибну — и пою,
Безумный демон снов лирических.
К.Бальмонт
---
Что умеет аист
Нашел местечко для гнезда
Наш аист!.. Эта птица -
Гроза лягушек из пруда -
На звоннице гнездится!
Они там день-деньской трещат,
Народ буквально стонет, -
А вот никто - ни стар, ни млад -
Гнезда его не тронет!
Ты спросишь, чем такой почет
Завоевала птичка? -
Она - пардон! - на церковь срет!
Похвальная привычка!
И.Гете
---
РЕЛИГИЯ СТОП
12 апостолов лишь зодиаки,
Потоп Гильгамеша - библейский потоп,
В мозгах фарисеи и злые собаки,
Религия - яд, религия - стоп!
Моисей и Саргон по сути одно,
Вся история сект уложилась в тетрадь,
Люди мертвая глина и немного говно?
Человечеству суть одна - погибать?
Религия - банк и денежный столп,
Религия кит, на котором планета,
Религия - яд, религия - стоп!
Въедается в мозг на долгие лета,
Она лишь рычаг в управлении нами,
На страхе построена вера в любовь,
Убитого тела не излечишь псалмами,
Евангелием не осушишь кровь,
Православие и католичество,
Инквизицией оторвут от природы,
Они лишь потомки язычества,
Тяжелые - смертельные роды...
И всех нас самих распнут на крестах,
И на третий день сложат в гроб,
С шепотом на избитых устах:
Религия - яд, религия – стоп!
*
И УВИДЕЛ ГОСПОДЬ
И увидел Господь, что все здорово,
И узрел Вельзевул, что все классно,
И засунул дерьмо людям в головы,
И заставил любить эти сказки,
И создал Боже черную книжицу,
И послал свое дитятко – Иешуа
И Мария почуяв, что движется,
Что-то в ней, родила тролля-лешего,
И увидел Господь, что все здорово,
И узрел Вельзевул, что все классно
Так набили дерьмом людям головы,
Что самим сукам стало опасно!
А.
Сажнев
---
Галилей
И вновь и вновь взошли на Солнце пятна,
И омрачились трезвые умы,
И пал престол, и были неотвратны
Голодный мор и ужасы чумы.
И вал морской вскипел от колебаний,
И норд сверкал, и двигались смерчи,
И родились на ниве состязаний
Фанатики, герои, палачи.
И жизни лик подернулся гримасой:
Метался компас — буйствовал народ,
А над землей и над людскою массой
Свершало Солнце свой законный ход.
О, ты, узревший солнечные пятна
С великолепной дерзостью своей —
Не ведал ты, как будут мне понятны
И близки твои скорби, Галилей!
А. Чижевский
---
НА СМЕРТЬ ПОСЛЕДНЕГО ПОПА
Я этим утром ощутил восторг!
Откуда праздник в этот день весенний?
А на Земле последний поп издох!
Свершилось: вымер поп последний!
И вмиг преобразился мир людей,
И стало сразу больше ярких красок,
И стало меньше злых, безмозглых масок,
И стало больше радостных детей!
Издох последний поп - поют скворцы,
Издох последний поп - ручьи играют,
И солнышко печёт, и лед последний тает -
Последний сраный поп отдал концы!
Действительно, сегодня славный день,
Чтоб жизнь свою опять начать сначала:
Ведь коль последняя издохла хрень -
Уже не быть мне антиклерикалом!
В.Фролов
---
Он был в краю святом
Он был в краю святом,
На холмах Палестины.
Стальной его шелом
Иссекли сарацины.
Понес он в край святой
Цветущие ланиты;
Вернулся он домой
Плешивый и избитый.
Неверных он громил
Обеими руками —
Ни жен их не щадил,
Ни малых с стариками.
Встречаясь с ним подчас,
Смущалися красотки;
Он ******их не раз,
Перебирая четки.
Вернулся он в свой дом
Без славы и без злата;
Глядит — детей содом,
Жена его брюхата.
Пришибло старика:
За что ж с врагами бился?
Он дрался там пока —
С женой другой скоблился.
---
А безумный баптист...
А безумный баптист
Шепчет на ухо мне
Что, мол, духом нечист.
Что мне этот ваш ад,
Если здесь, на земле,
Мне страшней во стократ.
Уходя, уходи,
Только помни, что нет
Ничего впереди.
От святого креста
На груди – ржавый след,
А в груди – пустота.
Христовы невесты
Из окон монастыря
В темноту ночей безлунных
Льется свет. Обитель полнят
Призраки монахинь юных.
Неприветливо-мрачна
Урсулинок вереница;
Из-под черных капюшонов
Молодые смотрят лица.
Пламя зыбкое свечей
Растеклось краснее крови;
Гулкий камень обрывает
Шепот их на полуслове.
Вот и храм. На самый верх
По крутым взойдя ступеням,
С хоров тесных имя божье
Призывают песнопеньем.
Но в словах молитвы той
Исступленный голос блуда:
В рай стучатся души грешниц,
Уповая лишь на чудо.
«Нареченные Христа,
Из тщеславия пустого
Кесарю мы отдавали
Достояние Христово.
Пусть иных влечет мундир
И гусар усы густые,
Нас пленили государя
Эполеты золотые.
И чело, что в оны дни
Знало лишь венок из терний,
Мы украсили рогами
Без стыда норой вечерней.
И оплакал Иисус
Нас и наши прегрешенья,
Молвив благостно и кротко:
«Ввек не знать вам утешенья!»
Ночью, выйдя из могил,
Мы стучим в господни двери,
К милосердию взывая, —
Miserere! Miserere!
Хорошо лежать в земле,
Но в святой Христовой вере
Отогреть смогли б мы душу, —
Miserere! Miserere!
Чашу горькую свою
Мы испили в полной мере,
В теплый рай впусти нас грешных, -
Miserere! Miserere!
Гулко вторит им орган,
То медлительно, то быстро.
Служки призрачного руки
Шарят в поисках регистра.
Разговор Перспективиста с Храмом Христа Спасителя
Не вулкан ты, хоть рыкаешь басом.
И клокочет в тебе не огонь –
Покаяний фекальные массы,
Грибовидно клубящие вонь.
Ты хрипишь литургий караоки,
Обдавая дыханьем гнилым...
Как твои золотые коронки
Мне бы выбить ударом одним?
Как тебя уничтожить скорее,
Самоварный, фальшивый, тупой?
Я на «юнкерсе» юности рею,
Заходя в разворот боевой.
Пикировщик напевен как лира.
На штурвале – поэта рука.
Вижу: в центре наклонного мира,
Где полуднем сверкает река –
Мастодонт, бородавка империи,
Одиозный, как ханский шатер.
Сквозь веселое солнце пропеллера
Я смеюсь над тобою в упор!
Вся кабина пронизана светом.
Златоглавая цель – на виду.
Отделилась от брюха ракета
И, свистя, понеслась в фофудью.
Прямо в купол, где темное имя
Притаилось в угаре свечном!
Пусть молекулы третьего Рима
Распадутся в просторе речном –
Чтобы лебеди-гуси кричали,
Как на Ладоге, славя рассвет!
Чтоб заладилось века начало,
И господствовал в небе поэт!
Чтоб остался навеки потомкам
Идеального мира плакат:
Водоем синеокой воронки,
Отразивший звезду-аппарат.
Не вулкан ты, хоть рыкаешь басом.
И клокочет в тебе не огонь –
Покаяний фекальные массы,
Грибовидно клубящие вонь.
Ты хрипишь литургий караоки,
Обдавая дыханьем гнилым...
Как твои золотые коронки
Мне бы выбить ударом одним?
Как тебя уничтожить скорее,
Самоварный, фальшивый, тупой?
Я на «юнкерсе» юности рею,
Заходя в разворот боевой.
Пикировщик напевен как лира.
На штурвале – поэта рука.
Вижу: в центре наклонного мира,
Где полуднем сверкает река –
Мастодонт, бородавка империи,
Одиозный, как ханский шатер.
Сквозь веселое солнце пропеллера
Я смеюсь над тобою в упор!
Вся кабина пронизана светом.
Златоглавая цель – на виду.
Отделилась от брюха ракета
И, свистя, понеслась в фофудью.
Прямо в купол, где темное имя
Притаилось в угаре свечном!
Пусть молекулы третьего Рима
Распадутся в просторе речном –
Чтобы лебеди-гуси кричали,
Как на Ладоге, славя рассвет!
Чтоб заладилось века начало,
И господствовал в небе поэт!
Чтоб остался навеки потомкам
Идеального мира плакат:
Водоем синеокой воронки,
Отразивший звезду-аппарат.
А.
Широпаев
---
Он был в краю святом
Он был в краю святом,
На холмах Палестины.
Стальной его шелом
Иссекли сарацины.
Понес он в край святой
Цветущие ланиты;
Вернулся он домой
Плешивый и избитый.
Неверных он громил
Обеими руками —
Ни жен их не щадил,
Ни малых с стариками.
Встречаясь с ним подчас,
Смущалися красотки;
Он ******их не раз,
Перебирая четки.
Вернулся он в свой дом
Без славы и без злата;
Глядит — детей содом,
Жена его брюхата.
Пришибло старика:
За что ж с врагами бился?
Он дрался там пока —
С женой другой скоблился.
М . Лермонтов
---
Есть люди,их довольно много,
чьи жизни отданы тому,
чтоб обосрать идею Бога
своим служением ему.
И.Губерман
чьи жизни отданы тому,
чтоб обосрать идею Бога
своим служением ему.
И.Губерман
---
А безумный баптист...
А безумный баптист
Шепчет на ухо мне
Что, мол, духом нечист.
Что мне этот ваш ад,
Если здесь, на земле,
Мне страшней во стократ.
Уходя, уходи,
Только помни, что нет
Ничего впереди.
От святого креста
На груди – ржавый след,
А в груди – пустота.
Р.Реллик
---
Христовы невесты
Из окон монастыря
В темноту ночей безлунных
Льется свет. Обитель полнят
Призраки монахинь юных.
Неприветливо-мрачна
Урсулинок вереница;
Из-под черных капюшонов
Молодые смотрят лица.
Пламя зыбкое свечей
Растеклось краснее крови;
Гулкий камень обрывает
Шепот их на полуслове.
Вот и храм. На самый верх
По крутым взойдя ступеням,
С хоров тесных имя божье
Призывают песнопеньем.
Но в словах молитвы той
Исступленный голос блуда:
В рай стучатся души грешниц,
Уповая лишь на чудо.
«Нареченные Христа,
Из тщеславия пустого
Кесарю мы отдавали
Достояние Христово.
Пусть иных влечет мундир
И гусар усы густые,
Нас пленили государя
Эполеты золотые.
И чело, что в оны дни
Знало лишь венок из терний,
Мы украсили рогами
Без стыда норой вечерней.
И оплакал Иисус
Нас и наши прегрешенья,
Молвив благостно и кротко:
«Ввек не знать вам утешенья!»
Ночью, выйдя из могил,
Мы стучим в господни двери,
К милосердию взывая, —
Miserere! Miserere!
Хорошо лежать в земле,
Но в святой Христовой вере
Отогреть смогли б мы душу, —
Miserere! Miserere!
Чашу горькую свою
Мы испили в полной мере,
В теплый рай впусти нас грешных, -
Miserere! Miserere!
Гулко вторит им орган,
То медлительно, то быстро.
Служки призрачного руки
Шарят в поисках регистра.
Г.
Гейне