subrosa: обыкновенный фашизм...

Итальянский писатель Умберто Эко еще в 1995 году составил список из 14 признаков «вечного фашизма» (ур-фашизма). Также британский политолог Лоуренс Бритт изучив опыт семи фашистских режимов – от Гитлера до Пиночета, сформулировал их общие черты. Наряду с политическими аспектами они включают и общественные тенденции: национализм, милитаризм, сексизм…Каждый может прогнать свою страну через любой этих списков, чтобы понять, погрузилась ли она в «темное время». Если в обществе наблюдается 6-7 признаков, то оно близко к наступлению фашизма (дальше все покатится как снежный ком). Известный чилийский психолог и мыслитель Клаудио Наранхо, приводя эти списки в своем изложении в книге «Исцелить цивилизацию», отмечает, что фашизм, постоянно совершенствуясь, захватывает современный мир…

СПИСОК ЛОУРЕНСА БРИТТА:

1. Яркие проявления национализма

Торжественная демонстрация флагов, гордость военными достижениями, призывы к национальному единству на этом фоне характерным образом увязываются с подозрениям и ко всему иностранному и с вспышками ксенофобии.

2. Презрение к правам человека

Права человека обесценивались — они препятствовали исполнению целей правящей элиты. Используя пропаганду, такие режимы добивались того, что население покорно принимало нарушения прав человека, и социально изолировали и демонизировали тех, кто был объектом этих нарушений.

3. Поиск «козлов отпущения»

Одной из самых значимых общих черт фашистских режимов был поиск врагов для возложения на них ответственности за свои ошибки, отвлечения населения от других проблем и направления социального разочарования в контролируемое русло. Люди, выступавшие против, получали ярлык «террористов» и соответствующее обращение.

4. Засилье всего военного

Правящая элита всегда отождествляла себя с армией. Огромная часть национальных ресурсов шла на военные расходы, даже если при этом трудно было обеспечить внутренние потребности страны. Для этих режимов военная мощь была выражением национального превосходства, и они использовали ее при любой возможности, чтобы запугать соседей и увеличить свою власть и престиж правящего класса.

5. Повсеместный сексизм

При фашизме в женщинах видели граждан второго сорта, сохраняли твердую позицию против абортов. Это отражалось и в драконовских законах, пользовавшихся поддержкой со стороны традиционной религии страны.

6. Контроль над средствами массовой информации

Средства массовой информации при фашизме часто находились под жестким контролем властей и ни на шаг не могли отступить от линии партии. Методы контроля включали не только выдачу разрешений и доступа к ресурсам, экономическое давление и настойчивые призывы к патриотизму, но и угрозы.

7. Одержимость национальной безопасностью

Аппарат национальной безопасности служил фашистским режимам репрессивным инструментом, работавшим в условиях секретности и без ограничений. При этом любое сомнение в его деятельности клеймилось как предательство.

8. Связь между религией и правящим классом

Пропаганда поддерживала иллюзию того, что фашистские лидеры выступают защитниками веры, а их оппозиция — безбожники. У людей складывалось ощущение, что противиться находящейся у власти элиты — все равно что восстать против религии.

9. Защита власти корпораций

Тогда как частная жизнь обычных граждан находилась под строгим контролем, крупные компании могли действовать с относительной свободой. Корпорации не только гарантировали мощное военное производство, но и выступали дополнительным средством социального контроля.

10. Подавление рабочих объединений

Рабочие движения считались силой, которая могла бросить вызов политической гегемонии правящего класса и поддерживающих его предпринимателей. Такие движения подавлялись и приравнивались к криминальным группировкам. На бедные слои населения смотрели с презрением и подозрением.

11. Презрение к интеллектуалам и искусству

Считалось, что интеллектуальная и академическая свобода угрожает национальной безопасности и патриотическим идеалам. Свобода мысли и выражения осуждалась и подавлялась.

12. Одержимость преступлением и наказанием

Численность заключенных при фашизме была очень высокой, при этом полиция получала героическую репутацию и почти неограниченную власть, что приводило к многочисленным злоупотреблениям. Чтобы оправдать расширение полномочий полиции, власти стимулировали у населения страх перед преступниками, предателями и врагами.

13. Протекционизм и коррупция

Предприниматели, близкие к власти, использовали свое положение для обогащения. Коррупция развивалась в обоих направлениях: фашистский режим получал финансовую помощь от экономической элиты, а та — политические услуги от правительства. Члены властной элиты часто пользовались своим положением и для присвоения национальных ресурсов.

14. Подтасовка результатов выборов

Якобы свободные выборы были, как правило, фиктивными. При реальных выборах правящие элиты стремились манипулировать кандидатами, чтобы получить выгодный результат.

СПИСОК УМБЕРТО ЭКО:

Первой характеристикой ур-фашизма является культ традиции. Традиционализм старее фашизма. Он выступает доминантой контрреволюционной католической мысли после Французской революции, но зародился он в поздний эллинистический период как реакция на рационализм классической Греции.

Из него вытекает, что нет места развитию знания. Истина уже провозглашена раз и навсегда; остается только истолковывать ее темные слова. Достаточно посмотреть «обоймы» любых фашистских культур: в них входят только мыслители-традиционалисты. Немецко-фашистский гнозис питался из традиционалистских, синкретистских, оккультных источников. Наиважнейший теоретический источник новых итальянских правых, Юлиус Эвола, смешивает Грааль с «Протоколами Сионских мудрецов», алхимию со Священной Римской империей. Сам тот факт, что в целях обогащения кругозора часть итальянских правых сейчас расширила обойму, включив в нее Де Местра, Генона и Грамши, является блистательной демонстрацией синкретизма.

Традиционализм неизбежно ведет к неприятию модернизма. Как итальянские фашисты, так и немецкие нацисты вроде бы обожали технику, в то время как традиционалистские мыслители обычно технику клеймили, видя в ней отрицание традиционных духовных ценностей. Но, по сути дела, нацизм наслаждался лишь внешним аспектом своей индустриализации. В глубине его идеологии главенствовала теория Blut und Boden — «Крови и почвы». Отрицание современного мира проводилось под знаком отрицания капиталистической современности. Это, по существу, отрицание духа 1789 года (а также, разумеется, 1776-го) — духа Просвещения. Век Рационализма видится как начало современного разврата. Поэтому ур-фашизм может быть определен как иррационализм.

Иррационализм крепко связан с культом действия ради действия. Действо прекрасно само по себе и поэтому осуществляемо вне и без рефлексии. Думание — немужественное дело. Культура видится с подозрением, будучи потенциальной носительницей критического отношения. Тут все: и высказывание Геббельса «Когда я слышу слово „культура“, я хватаюсь за пистолет», и милые общие места насчет интеллектуальных размазней, яйцеголовых интеллигентов, радикал-снобизма и университетов — рассадников коммунистической заразы. Подозрительность по отношению к интеллектуальному миру всегда сигнализирует присутствие ур-фашизма. Официальные фашистские мыслители в основном занимались тем, что обвиняли современную им культуру и либеральную интеллигенцию в отходе от вечных ценностей.

Никакая форма синкретизма не может вынести критики. Критический подход оперирует дистинкциями, дистинкции же являются атрибутом современности. В современной культуре научное сообщество уважает несогласие, как основу развития науки. В глазах ур-фашизма несогласие есть предательство.

Несогласие — это еще и знак инаковости. Ур-фашизм растет и ищет консенсусов, эксплуатируя прирожденную боязнь инородного. Первейшие лозунги фашистоидного или пре-фашистоидного движения направлены против инородцев. Ур-фашизм, таким образом, по определению замешан на расизме.

Ур-фашизм рождается из индивидуальной или социальной фрустрации. Поэтому все исторические фашизмы опирались на фрустрированные средние классы, пострадавшие от какого-либо экономического либо политического кризиса и испытывающие страх перед угрозой со стороны раздраженных низов. В наше время, когда прежние «пролетарии» превращаются в мелкую буржуазию, а люмпен из политической жизни самоустраняется, фашизм найдет в этом новом большинстве превосходную аудиторию.

Тем, кто вообще социально обездолен, ур-фашизм говорит, что единственным залогом их привилегий является факт рождения в определенной стране. Так выковывается национализм. А единственное, что может сплотить нацию, — это враги. Поэтому в основе ур-фашистской психологии заложена одержимость идеей заговора, по возможности международного. Люди должны ощущать себя осажденными. Лучший способ сосредоточить аудиторию на заговоре — использовать пружины ксенофобии. Однако годится и заговор внутренний, для этого хорошо подходят евреи, потому что они одновременно как бы внутри и как бы вне.

Сочлены должны чувствовать себя оскорбленными из-за того, что враги выставляют напоказ богатство, бравируют силой. Когда я был маленьким, мне внушали, что англичане — «нация пятиразового питания». Англичане питаются интенсивнее, чем бедные, но честные итальянцы. Богаты еще евреи, к тому же они помогают своим, имеют тайную сеть взаимопомощи. Это с одной стороны; в то же время сочлены убеждены, что сумеют одолеть любого врага. Так, благодаря колебанию риторических струн, враги рисуются в одно и то же время как и чересчур сильные, и чересчур слабые. По этой причине фашизмы обречены всегда проигрывать войны: они не в состоянии объективно оценивать боеспособность противника.

Для ур-фашизма нет борьбы за жизнь, а есть жизнь ради борьбы. Раз так, пацифизм однозначен братанию с врагом. Пацифизм предосудителен, поскольку жизнь есть вечная борьба. В то же время имеется и комплекс Страшного суда. Поскольку враг должен быть — и будет — уничтожен, значит, состоится последний бой, в результате которого данное движение приобретёт полный контроль над миром. В свете подобного «тотального решения» предполагается наступление эры всеобщего мира, Золотого века. Однако это противодействует тезису о перманентной войне, и еще ни одному фашистскому лидеру не удалось разрешить образующееся противоречие.

10.

Для всех реакционных идеологий типичен элитаризм, в силу его глубинной аристократичности. В ходе истории все аристократические и милитаристские элитаризмы держались на презрении к слабому. Ур-фашизм исповедует популистский элитаризм. Рядовые граждане составляют собой наилучший народ на свете. Партия составляется из наилучших рядовых граждан. Рядовой гражданин может (либо обязан) сделаться членом партии. Однако не может быть патрициев без плебеев. Вождь, который знает, что получил власть не через делегирование, а захватил силой, понимает также, что сила его основывается на слабости массы, и эта масса слаба настолько, чтобы нуждаться в Погонщике и заслуживать его. Поэтому в таких обществах, организованных иерархически (по милитаристской модели), каждый отдельный вождь презирает, с одной стороны, вышестоящих, а с другой — подчиненных. Тем самым укрепляется массовый элитаризм.

11.

Всякого и каждого воспитывают, чтобы он стал героем. В мифах герой воплощает собой редкое, экстраординарное существо; однако в идеологии ур-фашизма героизм — это норма. Культ героизма непосредственно связан с культом смерти. Не случайно девизом фалангистов было Viva la muerte! Нормальным людям говорят, что смерть огорчительна, но надо будет встретить ее с достоинством. Верующим людям говорят, что смерть есть страдательный метод достижения сверхъестественного блаженства. Герой же ур-фашизма алчет смерти, предуказанной ему в качестве наилучшей компенсации за героическую жизнь. Герою ур-фашизма умереть невтерпеж. В героическом нетерпении, заметим в скобках, ему гораздо чаще случается умерщвлять других.

12.

Поскольку как перманентная война, так и героизм — довольно трудные игры, ур-фашизм переносит свое стремление к власти на половую сферу. На этом основан культ мужественности (то есть пренебрежение к женщине и беспощадное преследование любых неконформистских сексуальных привычек: от целомудрия до гомосексуализма). Поскольку и пол — это довольно трудная игра, герой ур-фашизма играется с пистолетом, то есть эрзацем фаллоса. Постоянные военные игры имеют своей подоплекой неизбывную invidia penis.

13.

Ур-фашизм строится на качественном (квалитативном) популизме. В условиях демократии граждане пользуются правами личности; совокупность граждан осуществляет свои политические права только при наличии количественного (квантитативного) основания: исполняются решения большинства. В глазах ур-фашизма индивидуум прав личности не имеет, а Народ предстает как качество, как монолитное единство, выражающее совокупную волю. Поскольку никакое количество человеческих существ на самом деле не может иметь совокупную волю, Вождь претендует на то, чтобы представительствовать от всех. Утратив право делегировать, рядовые граждане не действуют, они только призываются — часть за целое — играть роль Народа. Народ, таким образом, бытует как феномен исключительно театральный.

За примером качественного популизма необязательно обращаться к Нюрнбергскому стадиону или римской переполненной площади перед балконом Муссолини. В нашем близком будущем перспектива качественного популизма — это телевидение или электронная сеть интернет, которые способны представить эмоциональную реакцию отобранной группы граждан как «суждение народа». Крепко стоя на своем квалитативном популизме, ур-фашизм ополчается против «прогнивших парламентских демократий». Первое, что заявил Муссолини на своей речи в итальянском парламенте, было: «Хотелось бы мне превратить эту глухую, серую залу в спортзал для моих ребяток». Он, конечно же, быстро нашел гораздо лучшее пристанище для «своих ребяток», но парламент тем не менее разогнал. Всякий раз, когда политик ставит под вопрос легитимность парламента, поскольку тот якобы уже не отражает «суждение народа», явственно унюхивается запашок Вечного Фашизма.

14.

Ур-фашизм говорит на Новоязе. Новояз был изобретен Оруэллом в романе «1984» как официальный язык Ангсоца, Английского социализма, но элементы ур-фашизма свойственны самым различным диктатурам. И нацистские, и фашистские учебники отличались бедной лексикой и примитивным синтаксисом, желая максимально ограничить для школьника набор инструментов сложного критического мышления. Но мы должны уметь вычленять и другие формы Новояза, даже когда они имеют невинный вид популярного телевизионного ток-шоу.

***