Разумеется, рассказы о деяниях языческих богов интересовали бы нас чисто умозрительно, не соседствуй они самым тесным образом с историями о живших с ними рядом людях. Мифология повествует, что боги на заре истории частенько появлялись среди людей, вступали с ними в брак, поощряли их или наказывали. Несомненно одной из главнейших провинностей людей пред лицом богов было бесчестие, предательство, нарушение клятв и гордыня (непочтение к богам). На примере Филемона и Бавкиды можно увидеть, как боги поощряли людей. Однако гораздо больше известно историй о том, как боги людей карали. Иксион, Сизиф и Тантал – представители древнейшего послепотопного поколения людей, отличившиеся столь вопиющими преступлениями, что каждому из них был обречен после смерти на особого рода загробные мучения.
Сизиф, Иксион и Тантал в подземном царстве. Фрагмент рельефа римского саркофага. Около 170 г. н. э. Рим. Музеи Ватикана
Тантал, Иксион и Сизиф из сборника изображений к «Метаморфозам» Овидия (Paris, 1655, Cornelis Bloemart)
Иксион наказанный
И четыре спицы гибельно захлестнули его в узлы,
И рукам и ногам его не уйти от пут,
И что сказано ему — то сказано всем.
(Пиндар. Пифийские песни).
Иксион (Ixion, др.-греч. Ἰξίων) – в греческом мифотворчестве царь лапифов и по одной из версий – также отец части кентавров (за исключением Хирона, Фола, Харикло, Несса и некоторых других) – ста «всадников», как называли этих полулюдей-полуконей. Царь Лариссы – города в малоазийской Мизии.
Царь Иксион из племени лапифов был первым на Земле человеком, злодейски и умышленно убившим своего близкого родственника, человек и великан необузданного нрава, легковесного отношения к чести и, как, впрочем, и все его соплеменники, имевший сильную тягу к вину. Согласно Дромокриту, первый стремился достичь славы от царствования.
Однажды, возжелав жениться, Иксион, окинув пристальным взором окружающее пространство, сделал выбор и обратился к вождю соседнего племени Деионею на предмет сватовства к его дочери Дии, юной и стройной красавице. Иксион заявил при этом, что в качестве компенсации за согласие после заключения брака отблагодарит тестя очень богатыми дарами. После пышной свадьбы отец невесты, деликатно выждав несколько месяцев, стал интересоваться у зятя, когда же, собственно, тот выполнит ранее данное обещание.
Молодой супруг Иксион несколько раз откладывал вручение даров под разными предлогами, но в конце концов пригласил в свою пещеру якобы для демонстрации специально приготовленных для вручения ценностей. Но, отправившись к Иксиону, доверчивый и несчастный Деионей не успел вступить в жилище, потому что оказался в яме с горящими углями… Это вызвало гнев богов, столь же яростный, сколь и праведный. Олимпийцы, посовещавшись, порешили наказать преступника безумием и не преминули тут же исполнить это. Однако, очевидно в пику прочим небожителям, могущественный Зевс мало того, что отменил их приговор и вернул Иксиону рассудок, так еще и пригласил его на пир – прямо на Олимпе, что злодей принял как само собой разумеющееся. Упоминается, что Зевс даже наделил его бессмертием. Иногда божественные решения не поддаются никакой логике, – это правда...
Изрядно вкусив божественного нектара и захмелев, бесцеремонный гость «положил глаз» на саму Геру, жену Зевса и стал за ней ухаживать весьма откровенно, и даже вздумал похитить.
«Иксион соблазняет Геру», Pieter Van Sompel.
Громовержец, которому, разумеется, не составило труда распознать подобное намерение, поступил следующим образом: создал двойника своей супруги из облака, нарек ее Нефелой и «подсунул» в качестве обмана эту персону царю лапифов, а тот, весьма довольный случившимся, вернулся домой и еще принялся похваляться тем, что увел жену у самого могучего Зевса. Дальнейшая судьба Дии, первой супруги Иксиона, теряется в мифологической хронике. Зато по одной из версий именно от связи Иксиона с этой облачной женой Зевса пошло на Земле поколение кентавров. По прошествии положенного природой времени у царской четы один за другим стали рождаться дети, и все, как на подбор – кентавры с генетическими чертами буйного характера и неверности – от отца, непоседливости и непостоянства – от облачной матери.
Если первый проступок (убийство родича) изначально сошел Иксиону с рук, то посягательство на жену самого Зевса вернуло это событие в памяти богов Олимпа и в итоге обернулось для Иксиона серьезными неприятностями.
За свои грехи Иксион был после смерти распят на огненном колесе, которое вечно вертится с неимоверной быстротой. Версии разные: колесо было огненным, колесо было не огненным но просто летало по небу, вращалось под землей в Тартаре (Аиде?). Не суть важно. Достаточно взглянуть на этот сюжет посредством живописи :
«Пытка Иксиона», Giovanni Battista Langetti
Чаще всего, Иксион прикован (привязан, подвешен) к адскому колесу.
«Иксион», Jules-Elie Delaunay
Иксион – действующее лицо трагедий Эсхила «Перребиянки» и «Иксион», трагедии Софокла «Иксион» (не дошло ни одной строки), трагедии Еврипида «Иксион», трагедий Тимесифея, Каллистрата и неизвестного автора «Иксион», комедии Евбула «Иксион». В европейской драматургии к сюжету мифа об Иксионе обращались редко. Упомянут в «Илиаде».
Вообще, миф об Иксионе, как рассказ, не восходит особенно далеко в древность: это был первоначально местный фессалийский миф, и он отлился в определенную форму позже Гомера и даже Гесиода. Сравнительно позднее происхождение мифа явствует хотя бы из того обстоятельства, что между вариантами его нет почти никаких противоречий. Для древнего мифа Иксион был одним из прототипов нечестия и вероломства, тем не менее благодаря необычности и особой дерзости его преступлений, все три великих греческих трагика V века сделали его предметом своих трагедий, и Аристотель говорит о патетичности самого сюжета.
Фантазия древнего грека помимо моральной стороны мифа, несомненно, поражалась и представлением о необычной пытке Иксиона. На одной Куманской расписной вазе, находящейся в Берлине (N 3023; cf.W. H.Roscher, Ausf. Lex. s.v.Ixion; Baumeister Denkmaler d. Id. Alt. s. v.), распяленный Иксион привязан змеями к спицам огненного колеса, которое представлено колеблющимся в воздухе (это символизируется двумя крылатыми женскими фигурами, его поддерживающими). Около колеса изображен с одной стороны Гермес в островерхом шлеме, с другой – Гефест с клещами, а снизу Эринния с горящим факелом.
Миф об Иксионе нашел продолжение в христианском представлении о колесе Ада – огненном, с тысячью спиц, по ободу которого корчатся души; «огненный» ангел крутит его тысячу раз в день, и каждый раз – на расстояние, равное промежутку между соседними спицами, и с каждым движением колеса очередная тысяча душ отправляется на муки (Видение св.Павла. 4). А монах Гунтельм, посетивший в своем видении Ад, в самой глубине Преисподней видит Иуду, распятого на крутящемся колесе: колесо не закреплено на оси и с великим шумом проваливается куда-то вниз. У Винсента Бове этих колес, медленно вращающихся, много, при этом к ним привязаны половые органы грешников.
Согласно легенде, Колесо Иксиона иногда останавливается. Например случай с Орфеем…Ради своей возлюбленной – Эвридики, Орфей спускается в подземелье Аида…Поступок более чем смелый. Он спустился в Аид и когда коснулся руками струн своей лиры, то все кто там находился, замерли в безмолвии…Кербер забыл что должен охранять врата преисподней, остановилось колесо Иксиона, присел отдохнуть на своем камне Сизиф и впервые увлажнились слезами лица ужасных Фурий….Можно сказать так : вот она, сила прекрасного…
Самое адское в Аду – его бесконечность. Мы можем выдержать всё, зная, что этому наступит конец. Адское – значит, безнадежное, бесконечное и беспросветное. Адское состояние – это ощущение тупика. Обратим внимание на дантовский Ад в образе концентрических кругов; при движении к центру Ада возрастает глубина человеческого падения, и становится понятно, что последствие такого падения – это символическое продолжение состояния нравственного тупика вследствие совершенного выбора.
Например, льстецы, распространявшие всю жизнь словесный мусор, в Аду погружены в экскременты, которые доходят им до рта. Так как эти люди обречены на вечную лесть, их рты будут всегда наполнены жидкими фекалиями. А материалисты? Они обречены судьбой вечно перетаскивать огромные валуны. Обжоры тоже обречены, так как не смогли понять, чем им нужно питаться, в чем заключается истинная духовная пища. В самом центре Ада находятся вмерзшие в лед предатели: холод их сердец стал их вечным наказанием.
В таком случае смысл образного представления Данте заключается в том, что мы становимся тем, кем были, и даже, более того, в таком состоянии мы остаемся навсегда. Это уже звучит привычно, ибо кто из нас не становится все больше тем, кем он уже является, чувствуя себя обреченным на навязчивые повторения? Вот почему это состояние становится Адом, и Адом становимся мы сами.
Одержимость – это идея, которая внедрилась в сознание и обладает достаточной энергией, чтобы подавить волю. Такая деспотическая власть над сознанием, конечно же, провоцирует у нас тревогу, которая, в свою очередь, вызывает рефлекторную реакцию с целью сгладить внезапный внутренний импульс, возникший благодаря этой идее. Каждому человеку свойственны навязчивые мысли, и каждый из нас имеет склонность к тем или иным навязчивым повторениям.
Иногда мы осознаем свое одержимо-навязчивое драматическое поведение, иногда нет. Иногда мы совершаем индивидуальные ритуалы, в основе которых лежит магическое мышление, с целью снизить уровень своей тревоги; эта тревога иногда проявляется в том, что человек часто моргает, ломает пальцы рук и т.п.; при этом он обычно плохо осознает, что с ним происходит. Как правило, такое поведение в основном остается бессознательным, и человек с ним смиряется. Иногда оно становится навязчивым и серьезно вторгается в нашу жизнь.
Короче говоря, муки Иксиона известны практически каждому из нас. Навязчивое поведение, связанное с одержимостью идеей, заключает нас в замкнутый круг: «одно и то же, одно и то же».
Юнгианский аналитик Мэрион Вудман очень проникновенно описала адскую сущность колеса Иксиона…За масками успешности скрываются унижение и ужас. Постоянно существует один общий фактор. Людей сознательно подводят к тому, чтобы они становились все лучше, оставаясь внутри жестких рамок, которые они для себя создали; бессознательно они не могут управлять своим поведением. Есть великое множество социальных и индивидуальных причин, побуждающих вырваться из хаоса, чтобы покончить с повседневной суетой. Так долго может сохраняться только сила воли. Если эту силу воли человек может поддерживать за счет какой-то зависимости, то перед ним открывается пустота. Когда вечером для человека наступает время вернуться к себе, его маска и внутренняя Сущность не вступают в контакт. Навязчивая одержимость сужает спектр жизненных ощущений, пока не прекращается жизнь: существование, наверное, продолжается, но это уже не жизнь.
Для более полного понимания архетипа Иксиона стоит отметить, что миф о нем связан с таким понятием как «инфляция».
В словаре приводится следующее определение слова инфляция: «преувеличенный, наполненный воздухом, нереально большой и неправдоподобно важный, пребывающий за пределами своих собственных размеров; отсюда такие значения, как тщеславный, самовлюбленный, гордый и самонадеянный». Термин «инфляция» употребляется для описания психологической установки и состояния, которое сопровождает идентификацию эго с Самостью. В этом состоянии нечто малое (эго) присваивает себе качества чего то большого (Самости) и в результате настолько увеличивается, что выходит за пределы своих размеров.
Инфляционное действие Иксиона заключалось в попытке соблазнить Геру. Зевс расстроил этот план, придав облаку облик мнимой Геры, с которой Иксион вступил в связь. Зевс застал Иксиона врасплох и наказал его, привязав к огненному колесу, которое должно было вечно катиться по небу . В этом случае инфляция проявляется в вожделении и стремлении к удовольствию. Олицетворяя эго в состоянии инфляции, Иксион стремится присвоить себе то, что принадлежит сверхличностным силам. Попытка Иксиона изначально обречена на провал. Наивысшее достижение Иксиона состоит в установлении контакта с облаком в виде Геры, т.е. с фантазией.
Его наказание, привязанность к огненному колесу, олицетворяет довольно интересную идею. В принципе, колесо символизирует мандалу. Оно вызывает дополнительные ассоциации с Самостью и связанной с ней целостностью. Но в данном случае колесо превращается в орудие пытки. Это указывает на то, что может произойти, когда идентификация эго с Самостью продолжается слишком долго. В таких случаях идентификация превращается в пытку, а пламенные страсти инстинктов принимают форму адского огня, которые крепят человека к колесу до тех пор, пока эго не приобретет способность отделиться от Самости и увидеть в своей инстинктивной энергии сверхличностный динамизм. Эго остается привязанным к огненному колесу Иксиона до тех пор, пока оно рассматривает инстинктивную энергию как источник своего удовольствия.
Греки испытывали чувство ужаса перед тем, что они называли hybris. В первоначальном употреблении этот термин обозначал необузданное насилие или страсть, возникающую из гордости. Этот термин синонимичен одному из аспектов явления, которое называют инфляцией. Hybris (гордыня) – это человеческое высокомерие, присваивающее человеку то, что принадлежит богам. Оно предполагает выход за собственно человеческие границы. Английский филолог-классик Гилберт Мюррей выражает эту мысль следующим образом: «Существуют незримые барьеры, которые не желает преступить человек, имеющий aidos (благоговение). Hybris преступает все барьеры. Hybris есть высокомерие непочтительности, грубость силы. В одной форме hybris есть грех низкого и слабого, непочтительность; отсутствие aidos в присутствии чего-то более высокого. Но почти всегда hybris есть грех сильного и гордого. Hybris рождается из Koros, пресыщенности, «слишком высокого благополучия»; hybris сталкивает со своего пути слабых и беспомощных, «презрительно взирает», как говорит Эсхил, «на великий алтарь Дике»». (Дике – «право, справедливость, правда»)
Hybris – это типичный грех, осуждавшийся древними греками. Производными от hybris были почти все грехи, за исключением некоторых грехов, связанных с определенными религиозными запретами и производных от слов, обозначающих «безобразное» или «неуместное».
Мюррей рассматривает aidos и nemesis (возмездие) как центральные понятия эмоционального опыта греков. Aidos обозначает почтительность по отношению к сверхличным силам и чувство стыда, испытываемое при нарушении границ этих сил. Nemesis – это реакция, вызванная недостатком или отсутствием aidos, иными словами, реакция на tybris.
Христианство практически отождествляет грех и инфляцию эго. С психологической точки зрения, заповеди блаженства можно рассматривать как похвалу, адресованную эго, не подвергшемуся инфляции. В христианской теологии концепция греха как инфляции была прекрасно описана Блаженным Августином. В своей «Исповеди» он дает яркое описание природы инфляции. Вспоминая о побуждениях, которые он испытывал, воруя в детстве груши из соседского сада, Августин пишет, что сами груши ему были не нужны, – он наслаждался самим грехом, а именно чувством всесилия. Далее он описывает природу греха как подражание божеству:
«Ибо так гордость подражает возвышенности; но Ты один есть Бог, возвышенный над всеми. К чему стремится честолюбие, как не к почестям и славе? Но Ты достоин славы и почестей превыше всех. Бессердечие сильных мира сего заставляет бояться их; но кого же тогда не бояться, как не Бога одного... Любопытство подражает жажде познания; но Ты один обладаешь высшим знанием... праздность должна успокоиться; но сколь же непоколебим покой рядом с Господом? Роскошь называют полнотой и изобилием; но Ты есть полнота непреходящего изобилия и нетленных радостей... Алчность стремится к обладанию многими вещами, а Ты обладаешь всеми вещами. Зависть претендует на превосходство; но что может быть превосходнее, чем Ты? Гнев стремится к мести; но кто может превзойти Тебя в справедливом отмщении?... Печаль оплакивает потери, очарование своих желаний; ничего нельзя отнять у печали, но ничего нельзя отнять и у Тебя... Таким образом, все, удалившиеся от Тебя и восставшие на Тебя, неправильно подражают Тебе... Души, погрязшие в своих грехах, стремятся хоть в чем-то походить на Бога».
В скрытом виде эта же идея инфляции присутствует и в буддийском понятии авидъи, «незнания» или несознания. Согласно буддийским представлениям, человеческое страдание вызвано страстным желанием и стремлением личности, проистекающих из незнания реальности. Это положение дел олицетворяет образ человека, привязанного к колесу жизни, которое вращают свинья, петух и змея, символизирующие различные виды страстного желания. Индийское колесо жизни сопоставимо с вращающимся огненным колесом Иксиона. Оба колеса олицетворяют страдание, сопровождающее идентификацию эго и Самости, когда эго стремится присвоить себе для личного пользования сверхличностные энергии Самости. Колесо есть Самость, состояние целостности, но оно остается колесом пытки до тех пор, пока эго пребывает в состоянии бессознательной идентификации с ним.
Сизиф наказанный
Там и Сизифа узрел я; жестокие муки он терпит:
Тяжкий, огромный руками обеими камень катает:
Он и руками его и ногами, что сил подпирая,
Катит скалу на высокую гору; но чуть на вершину
Чает вскатить, как назад устремляется страшная тягость;
Снова на дол, закрутившися, падает камень коварный.
Снова тот камень он катят и мучится; льется ручьями
Пот из составов страдальца, и пыль вкруг главы его вьется.
Сизиф в Аиде (Из Одиссеи. Песнь XI, ст. 581)
Сизиф (или Сисиф, др.-греч. Σίσυφος) – в греческом мифотворчестве сын царя Эола и Энареты, внук Эллина, брат Кретея, Афаманта, Салмонея и других героев, отец Главка, дед Беллерофонта.
Сизиф женился на одной из семи плеяд, Меропе, дочери Атланта, которая родила ему трех сыновей. Однако этот брак считался для Меропы неравным, ведь шесть ее сестер вышли замуж за богов. Возможно, и в этом коренится постоянная неприязнь богов к Сизифу.
Сизиф основал город Эфиру (древнее название Коринфа). По другой версии, Коринф основал Коринф – персонаж древнегреческой мифологии, согласно легендам, сын Зевса и Электры, либо сын героя Марафона. Не оставил сына, и коринфяне передали власть Медее и Ясону. Либо он был убит местными жителями, и Сисиф наказал убийц и вместо него стал царем. По одной из версий мифа, власть в Коринфе Сизифу передала Медея.
Коринф считается первым поселением на территории современной Эллады, – основанный в X веке до н.э., был самым богатым портом и самым крупным городом в древней Греции. Стратегическое расположение позволяло держать полный контроль над узким перешейком, соединяющим полуостров Пелопоннес с материковой частью Греции. Кроме того, город являлся мощным торговым центром, в котором осуществлялся обмен товарами, поступающими из двух портов, расположенных возле перешейка. Смешение наций, культур и религий в Коринфе, привело к появлению греческого «Вавилона», богатство и широкие возможности которого привлекали сюда людей со всего мира. Древний Коринф историки описывают как молодой, динамичный город, жители которого не были зациклены на соблюдении традиций. Улицы и площади наполняли люди разной национальности и социального статуса – любой из них мог как разбогатеть, так и упасть на самое дно социальной ямы. Сердце города, форум, был окружен храмами и святынями, построенными на честь Императора и членов его семьи, которые соседствовали с храмами старых греческих богов – Аполлона, Асклепия, Афродиты.
Сизиф был олицетворением мудрости, изобретательности, хитрости; этими же качествами отличаются его потомки (Главк, Беллерофонт), а жители основанного им города известны как предприимчивые мореплаватели и как хитрый, бойкий народ. То есть образ Сизифа, хитрого, корыстолюбивого героя, отражает представления греков о жителях крупнейшего торгового центра материковой Греции - Коринфа. Сизиф благодаря своей хитрости и практичности, собрал неисчислимые богатства у себя в Коринфе – слава о его сокровищах распространилась далеко. Короче говоря, никто во всей Греции не мог равняться по изворотливости ума с Сизифом. Традиция рисует Сизифа хватким стяжателем, презирающим законы богов и людей.
Согласно Гомеру – хитрый, порочный, корыстолюбивый человек, но при этом мудрейший и осмотрительнейший из смертных. Первый воспользовавшийся хитростью и обманом (среди эллинов).
Другая мифологическая традиция рисует Сизифа героем-богоборцем, противостоящим своей изворотливостью произволу богов.
Неоднозначный персонаж, при этом, – легендарный герой. Герой, а заодно и отъявленный плут, который вызывал у греков самые противоречивые чувства. Для жителей Коринфа он был мудрейшим и справедливейшим из героев, но для жителей Аттики Сизиф был грабителем с большой дороги.
По прошествии столетий в сознании людей образ Сизифа стал вызывать сочувствие. Ведь Сизиф был не просто заурядный злодей, но человек, который не побоялся разоблачить Зевса, водил за нос богов и построил прекрасный город. Его потомки Главк, Орнитион, Фок стали героями и оставили свой яркий след в истории Эллады. Могила Сизифа, находившаяся в тайном месте неподалеку от Коринфа, со временем стала считаться священной. Его грехи позабылись, а среди греческой аристократии стало престижным иметь Сизифа в ряду легендарных предков. Тяжелая кара перестала восприниматься как заслуженное наказание, а стала символом мстительности и злопамятности богов.
Что за разоблачения богов и главное, что за кара ? Об этом рассказывают мифы.
Самая распространенная версия говорит о том, что Сизиф в окрестностях Аттики отлавливал путников и придавливал их большим камнем. Якобы за это, боги и покарали Сизифа. Сомнительно! В Греции бывали преступники и посерьезней Сизифа, но их так жестоко боги не наказывали. Здесь явно дело в другом….
Есть еще одна версия. Согласно ей, причиной наказания Сизифа послужила дочь Асопа – Эгина.
Начинается все с того, что любвеобильный Зевс похитил дочь речного бога Асопа Эгину. Сизиф является свидетелем этой кражи и ему удается выгодно продать свою информацию: он уговорил Асопа создать в цитадели Коринфа непересыхающий источник воды. Так возник источник Пирена за храмом Афродиты, где позднее были поставлены статуи самой богини и Эрота-лучника. Лишь после этого Сизиф открыл Асопу всю правду о его похищенной дочери.
Рассерженный Асоп бросился вдогонку за похитителем. Он затопил водами все места, где бывал Зевс, речные потоки залили все пещеры и гроты, поля и луга. Погибали животные, люди спасались от наводнения только на высоких вершинах гор. Зевс лишь чудом избежал мести Асопа, превратившись на время в камень. Зевс вообще часто «бегал» и изменял свой облик…
Зевс обратился к своему брату Гадесу, владыке царства мертвых, с просьбой сбросить Сизифа в Аид и наказать его вечной пыткой – за раскрытие божественных тайн и предательство. Пусть и любовных, но все же божественных. Какой пыткой собирались боги покарать Сизифа в тот раз, неизвестно.
Когда к Сизифу пришел то ли сам Гадес, то ли мрачный Танатос, чтобы низвести его в царство теней, то Сизиф обманным путем заковал его в оковы. Он хитростью заставил Гадеса (или Танатоса) показать ему, как надо правильно надевать колодки, а когда простодушный бог надел их, Сизиф тут же замкнул защелку (по другой версии – Сизиф заковал Танатоса в цепи). Потом Сизиф посадил своего пленника в подвал (железную бочку), и на некоторое время на земле наступила видимость Золотого века – люди перестали умирать, воскресали даже те, кому отрубали голову или разрубали на куски. Люди перестали бояться богов и приносить им жертвы. На земле нарушился порядок, который был заведен Зевсом. Арес, сын Зевса по приказу своего отца поспешил на помощь Гадесу (Танатосу), освободил его, а крепко связанного Сизифа доставил в Аид.
Но и тут хитрый Сизиф нашел способ помочь себе. Перед тем как отправится в Аид, он сказал своей жене, чтобы она не погребала его тело и не приносила жертвы богам подземного царства. Жена Сизифа послушалась его. Аид и его жена Персефона долго ждали похоронных жертв. Но их все не было. Понятное дело, что «отправка» Сизифа в Аид, символически означала его смерть, но без должных похорон, душа имела возможность вернуться в тело.
Далее, по мифу, Сизиф (его душа) опять же, с помощью обмана выбирается на поверхность : Он говорит Гадесу, что якобы из-за неразумности своей жены он незаконно оказался в царстве мертвых - тело-то не погребено, - а уважаемые боги не получают своего законного вознаграждения. Он просит Гадеса ненадолго отпустить его в царство живых, чтобы жестоко покарать плохую жену и организовать свое захоронение должным образом. Гадес отпускает его. По другой версии Сизиф обманывает Персефону.
Конечно, Сизиф и не думал возвращаться в Аид. А может и думал…Но стоило ему вновь увидеть облик земного мира, ощутить воду, солнце, теплоту камней и море, как у него пропало желание возвращаться в мир теней. Напоминания, предупреждения и гнев богов были напрасны. Он остался в своем пышном дворце и весело пировал, радуясь, что он единственный из всех смертных, кто сумел вернуться из мрачного царства теней. По одной из версий, как раз после возвращения Сизифа из Аида, его как говорится «понесло» и он стал распутничать, пьянствовать и заниматься грабежами. Тогда он и прославился придавливанием путников камнем.
На этот раз возмущенные боги взялись за дело с полной серьезностью и Гермес по приказу Зевса силой доставил Сизифа в Аид. На этот раз – окончательно.
Конечно, «самый хитрый из всех смертных», «великий мошенник»,
победитель смерти, обманувший самого бога смерти и выбравшийся из подземного царства должен быть наказан самым жестоким образом. За все провинности перед богами Олимпа, Сизифу выносится приговор : Сизифу дали большой самый большой камень и велели вкатывать его на самую вершину горы, а потом осторожно спускать его с другой стороны. Но коварство богов проявилось в том, что Сизифу не удается выполнить и половины наложенного на него наказания. Как только он приближается к вершине, «бесстыдный камень» опрокидывает Сизифа и скатывается к подножию горы. Уставшему Сизифу приходится в пыли спускаться вниз, отыскивать нужный камень и начинать все с самого начала. Видимо Боги полагали, что на свете нет ничего ужасней, чем тяжёлая и бесполезная работа.
Это наказание стало символом тяжелого и бесполезного труда, а также предвестником каторги, когда человек буквально оказывается в «подвешенном» состоянии. Из мифа о коринфском правителе пришли крылатые выражения «сизифов труд», «сизифов камень», «сизифовы муки». Они означают тяжелую, изнурительную, бесконечную, безрезультатную и бессмысленную работу. Это наказание символизирует тщетность попыток Сизифа одержать верх над богами.
Образ Сизифа нашел отражение в древнегреческой драматургии : он действующее лицо сатировских драм Эсхила «Феоры, или Истмийские состязания», «Сисиф-беглец» и «Сисиф-камнекат» , пьесы Софокла «Сисиф» (не дошло ни одной строки), сатировской драмы Еврипида «Сисиф», пьесы Крития «Сисиф».
Отмечен образ Сизифа и в литературе нового времени (А. Камю, Р. Мерль) и изобразительном искусстве.
Тициан, Сизиф
Нердрум Одд, Сизиф
Миф о Сизифе был популярен в античном мире, его изображения часто встречаются на керамике :
Персефона, Сизиф и Гадес. Афинская амфора, 6 век до н.э.
В лице Сизифа в связи с его посмертным наказанием греческий миф изобразил бессилие человека в его тщетных попытках путем хитрости и тонкости ума перейти границы познаваемого; наказание Сизифа есть наказание беспокойного ума, который, думая, что он вот-вот достиг предела своих стремлений, снова падает в бездну незнания.
О личности Сизифа написано немало книг и исследовательских статей разными людьми и в разные времена. И что интересно... В разных источниках образ Сизифа представляется совершенно разным.
Наиболее известная интерпретация мифа в литературе – «Миф о Сизифе» (1942) Альбера Камю. На примере образа Сизифа Камю ярко раскрывает влияние абсурда на бытие человека. С одной стороны, муки, испытываемые Сизифом, обусловлены превосходящим человека миром. С другой стороны, ясность ума позволяет Сизифу противостоять этому миру: он возвышается над судьбой, осознавая, что это его собственный путь, и только он его хозяин. Камю представляет себе Сизифа счастливым, потому что все гнетущие его обстоятельства он осознает и признает, и таким образом становится выше их.
Необычно и интересно то, что Камю предлагает смотреть на бесконечную и бессмысленную работу Сизифа, как на своеобразную метафору жизни современного человека, которая впустую тратится им на офисы, конторы, цехи заводов и другие подобные этим места. Камю говорил: «Сегодняшний рабочий каждый день своей жизни трудится над одной и той же задачей, и эта судьба не менее абсурдна. Но это трагично только в редкие моменты, когда это осознается». В своей работе Камю делает попытки ответить на вопрос: «Стоит ли жизнь труда того, чтобы ее проживать?» — единственный вопрос, согласно мнению Камю, который имеет значение в философии.
…Сизиф – абсурдный герой. Таков он и в своих страстях, и в страданиях. Его презрение к богам, ненависть к смерти и желание жить стоили ему несказанных мучений – он вынужден бесцельно напрягать силы. Такова цена земных страстей.
Кроме самого факта наказания в этом мифе важен способ наказания. Мы уже знаем, что Сизиф был наказан самым жестоким образом. И это правда, и мы это знаем, ибо наказание бессмысленностью действий, наказание трудом, который не приносит результата… что может быть более ужасным? Каждый хотя бы раз в жизни испытал эту адову муку бессмысленного труда. Физические муки ничто по сравнению с этим действительно адским наказанием. Сизифовы страдания, в большей мере, это муки нравственные. Робкая надежда и снова крах. Бессмысленное повторение одного и того же, умирание надежды. Это наиболее тягостное и невыносимое мучение, чудовищнее которого нельзя придумать ничего. Поскольку это не просто частная неудача какого-нибудь начинания, но экстраполяция на всю жизнь, на жизнь как таковую, то в этом и заключается весь ужас этого наказания. В случае Сизифа бессмысленным оказывается не какое-то дело, а сама жизнь, все дело жизни, и, уж тем более, всяческие дела человека в жизни. Они не имеют высшего значения, того значения, которого все-таки алчет душа и никогда не находит. И так от дела к делу, от цели к цели, в итоге – вечная неудовлетворенность, разочарование и крах. Этот миф – непосредственное указание на человеческую ситуацию, в которой жизнь от начала до конца и есть сплошной поток бессмысленных действий, которым суждено лишь повторяться и закончиться полным финальным ничто. Если не смотреть на жизнь изнутри, то есть из временного контекста различных дел и событий, скрепленных нуждой, заботой, страхом и наслаждением, но попытаться окинуть ее целостно, внешне, тогда и открывается страшная истина Сизифова труда, применимая как к жизни отдельного человека, так и к жизни всего человеческого рода.
Комплекс Сизифа
Комплекс Сизифа – это неспособность человека закончить работу, завершить труд, отдохнуть. Мифом о Сизифе принято иллюстрировать проблему работоголизма. Имя Сизифа использовано американским психологом и психиатром Эриком Берном для описания одного из неудачных жизненных сценариев, когда приближение к вершине своего успеха заставляет человека все рушить и начинать сначала - снова и снова.
Работоголик и при этом неудачник…Возможно, ход мыслей и логика поступков Сизифа так далеко вырвались за привычные рамки, что тайна его невообразимого и неодолимого успеха остается неразгаданной, постичь и повторить подобное мало кто в состоянии, а потому большинство предпочитает «забыть» о супер-успешности и вспоминать лишь о супер-безуспешности мифологического героя.
Однако тот же Берн поступил иначе и открыл одну грань мифа о Сизифе, показав последовательность развития событий в жизни человека, которому не удается достичь вершин своего успеха. Здесь тайна выразилась в отказе от запрета добиваться большего результата, чем достигли близкие, значимые для тебя люди. В отказе от убеждения, что без их помощи ты ничего не стоишь и ничего не сможешь. В аналогии с мифом, которую провел Берн, близкие люди «неудачника» подобны богам, придумавшим наказание дерзкому и слишком успешному Сизифу.
Э. Берном было предложено 7 основных сценариев, с помощью которых человек организует свою жизнь. Чуть позже Таиби Кейлер заметил, что подобные сценарии человек склонен проигрывать в виде завершенных кусочков постоянно и переносить на свою работу.
Один из них называется «Почти». Человек, для которого этот сценарий свойственен, почти завершает дела, почти достигает результата. Именно этот сценарий Берн назвал сценарием Сизифа, намекая на известный миф. Подобно Сизифу, человек, имеющий сценарий «Почти», говорит: «В этот раз я почти достиг своего». Иногда это выглядит как нелепая случайность: «вот почти все сделал, а тут все изменилось…» иногда — как лень «что-то сегодня неохота, мы уже почти всё доделали, давай завтра или в понедельник, до конца разгребем», иногда — как демотивация в конце работы «да не хочу и все, к тому же и так все понятно». Только за этими «совпадениями» часто стоят скрытые установки, решения, и даже программы принятые человеком в детстве, не без помощи родителей.
Как правило главный глубинный страх человека со сценарием «Почти», связан с оценкой результатов его работы другими людьми. По сути, этот Сизиф боится падения своего камня, разочарования которое он испытает в этот момент. Доталкивая камень до вершины он пытается перестраховать, доделать, исправить ошибки, сделать заново. Его пугает момент когда его работа будет оценена.
Например, человек нормально учится в институте, но на последнем курсе внезапно переходит в другой институт или вообще все бросает. Либо делает какой-то проект, практически завершает его, и вдруг переключается на что-то другое.
Причина такого странного поведения, как утверждают психологи, родительская ревность. Когда родители завидуют успехам детей, дети это хорошо чувствуют. Например, мальчик приносит из школы пятерку, а отец морщится – «ну и что здесь такого? Посмотрим на годовую оценку». А когда тот же самый малец приносит из школы тройку, батя его сочувственно похлопывает по плечу.
Со временем у ребенка вырабатывается привычка –он старается не огорчать родителей успехами, и принимает меры, чтобы этих успехов не добиваться. Например, заболевает перед решающими экзаменами. Или, как вариант, опаздывает на соревнования. Излишне говорить, что сам ребенок (или взрослый) не осознает причины своих поступков, и находит какие-то рациональные объяснения неудачам.
Второй сценарий очень близок к сценарию «Почти», называется «Снова и снова», иногда даже его называют «Почти-2». Это сценарий «удачливого» Сизифа, который, вкатив камень на гору, вместо того чтобы наблюдать его падение, не замечает своего достижения и ищет новую гору на которую надо катить камень. И это повторяется снова и снова. Жизнь этого Сизифа состоит из цепочки моментов в которые он толкает камень, все что он видит это камень, времени оглядываться по сторонам почти нет, надо толкать. И как правило единственное, что он хочет, это миг когда камень можно будет отпустить. Но глубинный страх ужасного события, которое обязательно случится если отпустить камень, преследует его постоянно.
Люди в этом сценарии как правило достигают успеха в жизни (в том смысле как понимает успех наше общество: статус, деньги и т.д.), они доводят дела до конца, и тут же начинают новые. Отличительным признаком людей в этом сценарии является фиксация на одной или нескольких социальных ценностях (деньги, власть, общественное признание … нужное подчеркнуть) и неумение радоваться. Родительские программы требуют от них постоянного движения, постоянного карабканья на социальную, научную, денежную, карьерную лестницы. Останавливаться нельзя, иначе будет что-то ужасное!
Образ, характер Сизифа напрямую связан с архетипом «Мученика». Много в нем и от Абсурдиста – того кто взламывает, преломляет или извращает реальность под свое видение и осознание мира. Его воплощенные в жизнь или творчество грезы могут быть и страшными и забавными и смелыми. Этот архетип воплощает в себе сценарий : «захотелось что то сделать просто потому, что так захотелось». Это перекликается и с архетипом Богоборца, дерзнувшего пойти против высших сил и порядков, вступающий в сватку со Всевышним, Временем или Смертью, попирающего извечные, изначальные законы бытия самим свои существованием.
Тантал наказанный
Видел потом я Тантала, казнимого страшною казнью:
В озере светлом стоял он по горло в воде и, томимый
Жаркою жаждой, напрасно воды захлебнуть порывался.
Только что голову к ней он склонял, уповая напиться,
С шумом она убегала; внизу ж под ногами являлось
Черное дно, и его осушал во мгновение демон.
Много росло плодоносных дерев над его головою,
Яблонь, и груш, и гранат, золотыми плодами обильных,
Также и сладких смоковниц, и маслин, роскошно цветущих.
Голодом мучась, лишь только к плодам он протягивал руку,
Разом все ветви дерев к облакам подымалися темным.
«Одиссея» (Песнь XI, ст. 581)
Тантал (др.-греч. Τάνταλος) – в древнегреческом мифотворчестве царь Сипила (Танталида) во Фригии. Сын верховного бога Зевса и фригийской царицы Плуто (или сын Тмола; по Ксанфу Лидийскому, сын Гименея). Тантал показан как человек властолюбивый и готовый на все ради своего тщеславия, даже на вероломство по отношению к богам.
Имя Тантала так или иначе связывается с богатейшими регионами к востоку от древней Греции. Мифы так прямо об этом и говорят : у подножия горы Сипил правил любимец богов, сын Зевса Тантал. Всем в изобилии наградили его боги. Не было на земле никого, кто был бы богаче и счастливее царя Сипила, Тантала. Неисчислимые богатства давали ему богатейшие золотые рудники на горе Сипиле. Ни у кого не было таких плодородных полей, никому не приносили таких прекрасных плодов сады и виноградники. На лугах Тантала, любимца богов, паслись громадные стада тонкорунных овец, круторогих быков, коров и табуны быстрых, как ветер, коней. У царя Тантала был избыток во всем. Боги смотрели на своего любимца Тантала, как на равного себе. Олимпийцы часто приходили в сияющие золотом чертоги Тантала и весело пировали с ним.
Тантал имел особое право среди смертных (видимо потому что был сыном самого Зевса) – он был вхож на Олимп. Там он принимал участие в совете богов и пировал за одним столом. Т.е., Тантал по сути, пил на брудершафт с самими небожителями.
В итоге, со временем, Тантал возгордился. Он стал считать себя равным даже самому Зевсу. Часто, возвращаясь с Олимпа, Тантал брал с собой запретную пищу богов – амврозию и нектар (пища дававшая богам вечную юность и бессмертие) – и давал их своим смертным друзьям, пируя с ними у себя во дворце. Бессмертными они не становились, но лакомились вдоволь. Даже те решения, которые принимали боги, совещаясь на Олимпе о судьбе мира, Тантал сообщал людям; он не хранил тайн, которые поверял ему отец его Зевс.
Однажды происходит событие, послужившее началом конца славной жизни Тантала. Во время пира на Олимпе великий Зевс обратился к Танталу и сказал ему:
– Сын мой, я исполню все, что ты пожелаешь, проси у меня все, что хочешь. Из любви к тебе я исполню любую твою просьбу.
Но Тантал, забыв, что он только смертный, гордо ответил отцу :
– Я не нуждаюсь в твоих милостях. Мне ничего не нужно. Жребий, выпавший мне на долю, прекрасней жребия бессмертных богов.
Зевс ничего не отвечает сыну, но запоминает, сдерживая свой гнев. Он еще любил своего сына, несмотря на его высокомерие.
Вскоре Тантал еще дважды жестоко оскорбил бессмертных богов.
На Крите, родине Зевса, была золотая собака. Некогда она охраняла новорожденного Зевса и питавшую его чудесную козу Амалфею. Когда же Зевс вырос и отнял у Крона власть над миром, он оставил эту собаку на Крите охранять свое святилище. Царь Эфеса Пандарей, прельщенный красотой и силой этой собаки, тайно приехал на Крит и увез ее на своем корабле с Крита. Но где же скрыть чудесное животное? Долго думал об этом Пандарей во время пути по морю и, наконец, решил отдать золотую собаку на хранение Танталу. Царь Сипила скрыл от богов чудесное животное. Зевс негодует по этому поводу и призывает своего сына, бога Гермеса, чтобы тот отправлялся к Танталу потребовать у него возвращения золотой собаки.
Тантал же так ответил главному вестнику с Олимпа:
– Напрасно грозишь ты мне гневом Зевса. Не видал я золотой собаки. Боги ошибаются, нет ее у меня.
Тантал клянется страшной клятвой и еще больше раздражает этим Зевса. Таково было второе оскорбление, нанесенное Танталом богам. Но и теперь не наказал его громовержец.
Кару богов навлек на себя Тантал следующим оскорблением богов и страшным злодеянием. Когда олимпийцы собрались на пир во дворце Тантала, то он задумал испытать их всеведение. Царь Сипила не верил во всеведение олимпийцев. Тантал приготовил богам ужасную трапезу. Он убил своего сына Пелопа и его мясо под видом прекрасного блюда подал богам во время пира. Боги тотчас постигли злой умысел Тантала, – они взяли ужасное блюдо, положили все мясо и кости Пелопа в котел и поставили его на ярко пылавший огонь. Гермес же своими чарами опять оживил мальчика.
Это преступление Тантала переполнило чашу терпения великого царя богов и людей, Зевса.
Громовержец низвергает Тантала в мрачное царство своего брата Гадеса – в Аид; там он и несет ужасное наказание. Мучимый жаждой и голодом, стоит он в прозрачной воде. Она доходит ему до самого подбородка. Ему лишь стоит наклониться, чтобы утолить свою мучительную жажду. Но едва наклоняется Тантал, как исчезает вода, и под ногами его лишь сухая черная земля. Над головой Тантала склоняются ветви плодородных деревьев: сочные фиги, румяные яблоки, гранаты, груши и оливы висят низко над его головой; почти касаются его волос тяжелые, спелые грозди винограда. Изнуренный голодом, Тантал протягивает руки за прекрасными плодами, но налетает порыв бурного ветра и уносит плодоносные ветки. Не только голод и жажда терзают Тантала, вечный страх сжимает его сердце. Над его головой нависла скала, она едва держится и грозит ежеминутно упасть и раздавить своей тяжестью Тантала. Так мучается царь Сипила, сын Зевса Тантал в царстве теней, вечным страхом, голодом и жаждой.
Вообще, весь род Тантала был проклят: его внуки Атрей и Фиест оспаривали власть в Микенах. Атрей победил, но этого ему было мало: он убил детей Фиеста и угощал их мясом гостей на пиру. От кровосмесительной связи Фиеста с дочерью Пелопией родился Эгисф, который убил Атрея и его сына Агамемнона. Агамемнон поплатился за то, что принес в жертву Артемиде свою дочь Ифигению. Когда Агамемнон вернулся с троянской войны, его жена Клитемнестра вместе со своим возлюбенным Эгисфом убили его. Дети Клитемнестры и Агамемнона, Электра и Орест, по совету оракула, убили свою мать и ее сообщника.
Множество внуков и внучек Тантала (по разным свидетельствам, от 7 до 20) были расстреляны из лука Аполлоном и Артемидой, поплатившись за гордыню их матери Ниобы, которая похвалялась детьми перед Лето. Сама же Ниоба с горя обратилась в камень.
Миф о Тантале создает образ жестокого и тщеславного героя, который своей гордыней и желанием быть на одном уровне с богами Олимпа погубил не только свою судьбу, но и судьбу своего сына. Сам миф пронизан многими примерами неблагодарности и неуступчивости Тантала. Символичность поведения сына Зевса заключается в первую очередь в том, что не было на земле никого, кто был бы богаче и счастливее царя Тантала, но, несмотря на все привилегии дарованные богами Олимпа, глупец Тантал возгордился и не оценил по достоинству доброту небожителей, за что был жестоко наказан. Образ Тантала выступает в роле глупца, который необдуманно играет с огнем, каждый раз проверяя терпение богов своими провокационными проступками, характер которых носит все более и более изощренную форму. Миф о Тантале гласит о том, что не стоит испытывать судьбу, иначе она жестоко накажет. Каждый негативный поступок против богов, изобличает какой-либо человеческий порок. Например, когда Тантал не хранил тайны, которые поверял ему отец его Зевс, говорит о болтливости и злословии рода человеческого. Из лучших побуждений, Зевс, предложил своему сыну исполнить любое его желание, но горделивый Тантал отверг его предложение, демонстрируя, каким может быть высокомерным и тщеславным человек. Сокрытие преступления, кражи золотой собаки, характеризует Тантала как предателя и обманщика, по отношению к своему родному отцу.
Образ и символ мифа о Тантале несет изобличающий смысл о том, что злодеяние и преступления против добродетелей будут жестоко наказаны, если не физическими муками, то моральными.
Возможно, что поступки Тантала являются отражением нарушения основных заповедей или грехов ( алчность, гордыня, не кради, не обмани, не убей и т.д..), которые позже были заимствованы и отчасти переработаны еврейской и христианской традициями.
Жизнь его и поступки не были забыты и нашли свое отражение в различных литературных произведениях древности. Миф о Тантале был обработан Софоклом, но, к сожалению, его трагедия «Тантал» до наших дней не сохранилась, осталось лишь упоминание. Платон неоднократно писал и рассказывал о герое мифа, а также позднее его вспоминали греческие и римские мифографы.
Тантал стал действующим лицом трагедий Фриниха и Пратина «Тантал». Его поучительная судьба вдохновила Аристия и Аристарха Тегейского на создания произведения «Тантал» и даже у Сенеки в его трагедии «Фиест» появляется тень Тантала.
Миф о Тантале не оставил равнодушными и художников.
Ассерето Джоаккино, Тантал
Мозес Жан-Батист, Тантал
Миф о Тантале породил известные крылатые выражения, которые ярко отразили итог его жизненного пути и прочно влились в повседневную речь людей.
Танталовы муки (муки Тантала) – мучения, вызываемые близостью, кажущейся достижимостью желаемого и невозможностью осуществления, нестерпимые мученья от сознания близости желанной цели и невозможности ее достигнуть. Следствием негативного поведения Тантала по отношению к богам Олимпа, стало его нескончаемое мучение в Аиде, которое породило это выражение.
Имя Тантала так или иначе связано с понятием «талант» – от др.-греч. τάλαντον, лат. Talentum – единица массы и счетно-денежная единица, использовавшаяся в античные времена в Европе, Передней Азии и Северной Африке. Слово «талант» ассоциируется: 1) с удачей - через богатство; 2) с посильностью или непосильностью - через «ношу для одного»; 3) с ритмом и мерностью; 4) со скорбью телесного и духовного; 5) со стойкостью телесного и духовного; 6) с (подневольным) трудом, в котором нейтрализуются обычно противопоставляемые активность и пассивность; 7) с пространственно-временной гармонией и справедливостью (пряжа, весы). Список этот, разумеется, открытый, доступный уточнению и расширению, но какую-то приближенно обобщающую картину он все же создает.Платон объясняет имя Тантала через «talantos» (из-за непомерности его страданий) и через «talanteia» (из-за подвешенного над ним камня).
Итак, Тантал до своего преступления ассоциируется (как и талант) прежде всего с удачей (избранничеством) и богатством (пиршественным изобилием), причем второе является следствием первого, но первое никак не мотивировано, потому что избранничество не мотивируется никогда. Особенность Тантала как избранника в том, что любим он не одним богом, а всеми богами, т.е. он – избранник по преимуществу, что и позволяет ему (единственному из смертных и единственному из мифологических избранников) пировать с олимпийцами. Отсюда интересная трансформация темы «посильности-непосильности»: если большинству избранников ноша их едва по силам, а иным (как Кассандре) и не по силам, то ошибка Тантала как раз противоположного свойства – ему не удается нести свое бремя, как должно, потому что он не чувствует его тяжести и в результате пытается не отказаться от божественной любви, но злоупотребить ею и так проявляет дерзость (etalasse), за которую и наказан.
Само преступление Тантала, как и преступления других «первогрешников», Сизифа, и Иксиона (которые, впрочем, в отличие от Тантала – не избранники), заключается в нарушении гармонической мерности космоса: Сизиф хочет обмануть смерть и так воспрепятствовать нисхождению душ в преисподнюю и соответственно смене поколений; Иксион хочет кощунственно нарушить брачные нормы и даже в результате неудачной его попытки на свет появляются необычные существа (кентавры); Тантал хочет накормить богов запретной для всех пищей (человечиной) и при этом заполучить запретные для смертных нектар и амвросию, благодаря которым боги остаются богами – вечноюными и бессмертными.
Действительно, преступление Тантала в любом случае может быть понято еще и как осквернение пира богов – и за это он мучим голодом и жаждой, усугубляемыми вечно ускользающей возможностью наесться и напиться. Назначенная Танталу казнь достаточно уникальна, так как обычно кара не пародирует преступления, более того, сходные преступления караются по-разному (Иксион страдает на пыточном колесе, Сизиф занимается тяжелым и бесполезным трудом). Но если уж в случае с Танталом присутствует в целом нетипичное «голод за еду, жажда за питье», то соответствующей интерпретации требует и камень. Представляется, что камень – это бремя за бремя, т.е. непосильная (падение камня «убьет» Тантала) тяжесть за поруганное избранничество, участь за участь, имя ("tanataleia" Платона) за имя.
Возврашаясь к этимологическим идеям Платона относительно имени Τάνταλος, нужно подчеркнуть одну важную деталь, которая восходит к объяснению греческого философа.Речь идет об исходном для имени Тантала элементе ταλ-. Он очевиден при гипотезе, согласно которой имя этого мифологического персонажа мотивируется идеей страданий, мучений, ср. ταλάς ’страждущий’, ’мучительный’, ’горемычный’, ’несчастный’, ’злосчастный’ и т.п.
Суть объяснения имени Ταvταλος, заключается в указании новой семантической мотивировки. Она связана с самым распространенным мотивом, относимом к Танталу уже в древности и лучше всего усвоенном в поздней европейской культуре. Таковым оказывается мотив «протянутой руки». Если его нельзя назвать ключевым в отношении всего мифа, то он, несомненно, самый сильнодействующий в той части, где говорится о наказании Тантала. Речь идет, вероятно, о самой большой и острее всего воспринимаемой «муке» этого персонажа: стоя по горло в воде, он тянется(протягивает руки) к плодам, свисающим с ветвей, он тянется губами к воде, но и то, и другое ускользает от него. Психологический нерв этого мотива определяется двумя контрастами – между прежним богатством («всеобладанием») Тантала и его теперешней бедностью («вселишенностью») и между близостью и, казалось бы, очевидностью успеха (вот-вот рука коснется плода, достигнет, схватит и присвоит его себе) и внезапным крахом в самый последний момент. Впервые именно эти муки (без упоминания об угрозе падения камня) описаны в «Одиссее».
Прежде всего нужно помнить, что само наказание Тантала, характер его (вечно неудачный захват жизненно необходимого, ради чего и протягивается рука ) обратным образом отражают то, что ему удалось однажды во время пиршества богов – протянуть руку к амвросии и нектару, дающим вечную жизнь и молодость, и схватив их, похитить, нарушив божественный закон. Вечная жизнь и вечное счастье обернулись для Тантала вечной мукой. Обладатель божественной пищи теперь лишен самой насущной и любому человеку доступной пищи. Бессмертной, т.е. непрекращающейся, оказалась не жизнь, но страдание.
Танталов комплекс
Характерное проявление данного комплекса в том, что индивид добивается каких-то чувств, какого-то отношения от других людей и у него создается (спонтанно или в результате усилий других) иллюзия возможности достичь своего; он прилагает массу усилий, однако в последнюю минуту, когда должна «последовать награда», выясняется, что что-то было «не так» и что все его старания напрасны. Отношения и чувства, которых добиваются такие индивиды, могут быть различными: признание авторитета, эмоциональное принятие, эротическая любовь. Различны и лица, от которых индивид добивается этих чувств: супруг, родители супруга, собственные дети. Нередко это случаи, когда описанные отношения и связанные с ними состояния чрезмерного нервно-психического напряжения участвовали в этиологии кардиофобии, патологической ревности и неврастении. Важная особенность действия данного источника нервно-психического напряжения состоит в том, что отношения всячески препятствуют угасанию чувств, вызывают описанные в психологической литературе циклы смены надежды и отчаяния, которые не только поддерживают фрустрируемую эмоцию, но и содействуют ее усилению.
Очередной сценарий Э.Берна «Никогда» основан на мифе о Тантале. Его суть – запрет на самое желанное.
Человек, следующий этому сценарию, искренне верит, что он никогда не получит то, что больше всего хочет. И правда, не получит. Почему? Секрет прост – человек, имеющий сценарий Тантала никогда не делает никаких шагов для осуществления своей мечты. Такие люди любят много говорить о своих планах и трудностях по их осуществлению, но никогда (!) ничего не делают.
Тем, кому достался такой сценарий, родители запретили делать то, что им хотелось, поэтому их жизнь полна искушений и «танталовых мук». Они как бы живут под знаком Родительского проклятья. В них Ребенок (как состояние Я) боится того, чего они сильнее всего желают, поэтому они мучают себя сами. Директиву, лежащую в основании этого сценария, можно сформулировать так: «Я никогда не получу того, чего больше всего хочу».
Сколько бы усилий не приложил человек, и какую бы невыносимую жажду он не испытывал он может достичь чего угодно, кроме того, чего искренне эмоционально хочет.
Здесь говорится именно о тех вещах, людях и событиях, которые реально достаточно доступны для кого угодно, кроме тех, кто идет по колее Тантала.
У людей, находящихся в этом сценарии, воспитанием наложен запрет на любовь или на секс. Тем, кому запрещена любовь (первый вариант сценария), испытывают Танталовы муки из-за ее отсутствия и, чтобы избежать их, неосознанно выбирают профессии, связанные с частыми командировками, становятся моряками дальнего плавания. Их можно встретить среди представителей преступного мира. Частая смена сексуальных партнерш по механизмам порочного круга усиливает разочарование в противоположном поле вообще. По механизмам проекции и идентификации всех женщин они считают способными на измену и предательство. Нарождающуюся любовь уносит порыв бурного ветра ревности, подозрительности, скептицизма. Вечный страх надвигающегося одиночества, заражения венерическими заболеваниями и осложнений, связанных с разоблачениями и преследованиями со стороны прежних партнеров теперешних пассий, заставляет таких людей забыться с помощью алкоголя. Это может привести к импотенции и лишить их последнего удовольствия в жизни. Есть от чего сойти с ума. Запои и самоубийства – их удел. А ведь «счастье было так возможно, так близко».
Второй вариант сценария связан с запретом на секс, но с разрешением на любовь. Такие люди выбирают профессии, налагающие запрет на секс, но разрешающие любить. Это монахи и монахини, священники католической церкви. Их Танталовы муки хорошо описаны в художественных произведениях. Э.Берн подчеркивал, что иногда от такой жизни хочется броситься с небоскреба. Нередко запрет на секс нарушается, но ничем хорошим это не кончается. Танталовы муки продолжаются. Мужчина, находящийся в этом сценарии, не может открыто пройтись со своей любимой, обнять своего сына и услышать, как он называет его «папа». И кроме того, все время беспокоят муки совести и страх разоблачения.
***
Использованные материалы :
В. Варава, «Повествование о Сизифе в контексте секулярной культуры» ;
И. Фогель, «Сизиф как символ продолжения бессмысленной войны» ;
Э. Эдингер, «Эго и Архетип» ;
Д. Холлис, «Душевные омуты» ;
В.Н.Топоров, «Миф о Тантале» ;
Н. Кун, «Легенды и мифы Древней Греции».
