Burial : звуки ноября

Десять лет назад, в ноябре, увидела свет вторая пластинка Burial под названием «Untrue» – это последний полноценный альбом артиста на сегодняшний день. Для поклонников электронной музыки - работа знаковая. Многие музыкальные критики вообще считают этот альбом главным электронным релизом 21 века. Burial редко дает интервью. Он только однажды объяснил – и то, лишь частично – название своего второго альбома. «Как будто человек сам не свой» – рассказал он австралийскому музыкальному критику Анвену Кроуфорду в 2007 году. «Он не в своей тарелке, что-то не так, в комнате возникла подозрительная атмосфера». 

Короче говоря, описывать словами музыку Burial очень сложно, ее нужно просто слушать. Хотя Марк Фишер, известный британский музыкальный критик и писатель, так описывал свои ощущения от дебютного альбома «Burial», который кстати, нисколько не уступает «Untrue» : «Будто я вошел в заброшенное пространство, где когда-то проходили рейвы, но сейчас оно опять вернулось к состоянию безжизненности и запущенности. Приглушенные звуки кажутся мне призраками рейвов прошлого». Похоже….очень ! Эта музыка обволакивает, и что самое интересное, несмотря на чисто «ноябрьское звучание», которое подразумевает некое уныние и мотив меланхолии (чаще всего именно такими словами описывают творчество этого музыканта) она жизнеутверждающая, но через какие-то «микро-страдания» в процессе прослушивания.

Burial рассказывал, как проверял собственные треки, глубокой ночью катаясь на машине по южному Лондону, чтобы понять, есть ли в треке чувство «отчужденности», которое он так искал, а то, как люди реагируют на музыку Burial, нельзя сравнить ни с одним другим артистом в электронной музыке. Названия песен вроде «Archangel» (Архангел) и «Feral Witchchild» (Одичавший ребенок ведьмы) намекают на его набожность или как минимум на веру в существование сверхъестественных измерений, которые просачиваются в нашу реальность в форме видений или неуютных ощущений.

Burial часто помещает сэмплированный вокал своих треков в неизведанные миры. В разное время он сравнивал их со звуком, издаваемым «духом», «странным воплем раненного животного», «нечто нечеловеческим, сидящим на цепи у меня во дворе» и «запретной сиреной».

В определенном смысле можно считать, что Burial был одним из первых – если не вообще первый, – кто нащупал эмоциональный оттенок, характеризующий нашу эру. Марк Фишер называл ее «потаённой грустью 21 века». (Pitchfork, 2017)

Я же назову это звуками ноября. Максимально эмоционально насыщенное "нечто" при полном погружении.

Например, «Stolen Dog» (Украденная собака), один из моих любимых треков Burial (EP«Street Halo» 2011), выворачивает меня наизнанку. Эмоционально. Но мне не больно. Мне странно…Это дорогого стоит. Я соглашусь с тем, что «это словно бы выведенные на широкий экран зарисовки боли и страдания, сотканные из жалобных стонов и удушающих хныков, блистательно передающие несчастье собаки, оторванной от дома и семьи, горе владельцев, а возможно даже и отчаяние самого вора». (Pitchfork, 2017)

Тогда, во второй половине первого десятилетия 2000-х о Уильяме (это настоящее имя музыканта ) говорили буквально все крупные музыкальные издания. На него обратили внимание и ресурсы, напрямую не связанные с музыкальной индустрией («The Guardian» например). Хайпа было много. Слава силам небесным, что все сошло на нет и музыкант не скатился в самолюбование и не стал откровенно кокетничать с публикой. Изначально музыкант вообще скрывал свое лицо и имя, не появился он и на престижной церемонии Mercury Music Prize 2008, где его пластинка «Untrue» была в главной номинации как «запись года». В сети есть всего несколько его фотографий, – насколько я понял из различных публикаций о нем, музыкант ведет довольно затворническую жизнь, – крайне редко дает интервью, не посещает музыкальные мероприятия и тусовки.

Позже, в одном интервью он сказал : «Я хочу быть неизвестным. Понятия не имею, как выглядят авторы большинства песен, что мне нравятся. Это и привлекает. Так ты можешь больше верить в музыку. Я хочу быть частью имени. Названием песни».

*

Марку Фишеру удалось взять очень емкое и подробное интервью у музыканта. Интервью вышло в 286 выпуске «The Wire» в декабре 2007.
Вспомним.

«Wire»: Вокальные сэмплы всегда были краеугольным камнем твоего звучания, но они стали ещё более важными на этом альбоме (речь идёт об «Untrue»), нежели на твоём первом релизе.

Burial: Я вырос на старом джангле и гэридже, где было много вокала. Мне и моим братьям нравились напряжённые, мрачные треки, и тогда я понял, что нашёл то, во что я мог верить… Я привык слушать такие треки, это был мой секрет. Мне нравились сэмплы, которые могли хорошо зайти на трек, и не в смысле правильного пения, а срезанные и повторяющиеся, исполненные мрачно. Это как запретная сирена. Я был захвачен срезанным вокалом, ровно как и мрачной басовой линией. Со мной что-то происходит, когда я слышу сабы, повторяющиеся барабаны и вокал вместе. Как по мне, это чисто британский стиль музыки. Мне хотелось делать треки в духе старого британского хардкора, похожие на то, что он для меня значил, с ноткой реализма, знакомого каждому.

Когда я начал делать музыку, у меня не было оборудования и я не понимал, как делать правильно. Я не мог делать барабаны и звук баса тяжёлым, не растягивать громкие звуки на весь трек. Но если же в нём было хоть немного пения, всё остальное оказывалось простым. Это было тем, что возбуждало меня во всём этом процессе. Тогда я не мог поверить, что я могу сделать нечто, что вызывало бы у меня ощущения, которые я испытывал от настоящих и правильно написанных треков. Вокал был тем, что, по сути, позволяло к этому приблизиться. Мои любимые треки были андеграундом, угрюмыми, но с крутым вокалом: «Let Go» от Teebee, ремиксы на «Being With You» от Foul Play. Intense, Alex Reece, Digital, Goldie, Dilinja, El-B, D-Bridge, Steve Gurley. Скучаю по тем временам, когда я ездил на автобусе в школу и слушал миксы DJ Hype. Иногда другие дети приносили нам музыку, и я перезаписывал её с пиратского радио всю ночь.

Твоя музыка будто рассказывает об эффекте, который оказывает рейв, но который никогда не ощущался.

Я никогда не был на фестивалях. Никогда не был на рейве. Никогда не был на больших квартирниках, на нелегальных вечеринках. Только в клубах, где я ставил треки и так далее. Однако я слышал обо всём этом (имея в виду рейвы ), я мечтал об этом. Когда мой старший брат возвращался оттуда, он мог принести с собой музыку, которая казалась мне слишком взрослой. Я не мог поверить, что слышу её. Это что-то вроде того, когда ты в детстве впервые увидел «Терминатора» или «Чужого». Я получал удовольствие от этого, я будто слышал другой мир. Мой брат мог заскочить домой и оставить эти треки, и я засыпал под них.

Полагаю, твой контакт с рейв-культурой через твоего брата – это и есть то, что делает твою музыку печальной: ты знаешь, что мог упустить в жизни, тогда как другие даже не представляют, что могли потерять они.

Я не знаю, можно ли вообще об этом говорить. Во многих старых треках, которые я ставил по ночам, я слышал что-то, что удручало меня. Некоторые мои любимые продюсеры и диджеи уже умерли. Я чувствовал в их музыке надежду объединить всю Британию. Но страна развивалась в совершенно противоположном от нас направлении. Может быть, какой-то дух старой доброй Англии и остался в клубах. И это была не какая-то притворная застенчивость. Это более живое общение. Тогда не было никаких мобильных телефонов. Если кому-то что-то нужно, он шёл и искал это. Рейверы тех лет жили на грани, они ходили по острию ножа. Они не рвались сломя голову и не оставались в сторонке, они всегда были где надо, и музыка значила для них всё. В 90-ых можно было почувствовать, будто у них забрали это. В клубной культуре всё словно превратилось в “суперклубы” и какие-то журнальчики. Люди хотели срубить на этом денег. Все те лощёные бары пытались быть похожими на клубы. Всё старое было отнято. Это стало каким-то враждебным и грубым. Та эра ушла, теперь в этом меньше риска, меньше жертвенности и приключения. И ты не можешь спрятаться, ведь СМИ видят всё. Но «DMZ» и «FWD» до сих пор хранят эту глубокую атмосферу, хоть они существуют только в интернете или где-то там. Настоящий андеграунд ещё силён, я постоянно слышу у них хорошие новинки.

Kode9 сказал, что у нового альбома ощущение «подавленной эйфории», в то время как первый был просто подавленным.

Когда я слушал старые микстейпы, я серьёзно воспринимал то, что говорили мне джангл-МС. Для меня это было заповедью, как написать трек: делай всё быстро. Я погрузился в старый хардкор, пытаясь хорошо написать что-то тёмное. Мне нравилась музыка, которая была мрачной; сырая, унылая, отдающая окраиной – будто в шахте лифта нашли тело. Иногда я хочу вернуться в то время, где всё было грубым, где были сэмплы из фильмов в разной тональности и со струнными инструментами. И это не выглядело чем-то одноцветным, это было что-то иное; это звучало, как рывок через пустое здание. Но суть в том, что у меня были написаны действительно мрачные треки для второго альбома. И я просто удалил их. Я потратил на них вечность. После первого альбома я чувствовал давление – его нужно было продолжить. Поэтому я волновался.

Я работал часами над этим всем, я пытался освоить какие-то программы. Те треки были более тёмные, более слаженные, они все звучали, как оружие, разобранное и собранное обратно. Но затем я просто устал от них, потому что я потратил на них слишком много времени, тогда я был капризным. Поэтому я хотел сделать что-то яркое и подбодрить себя. Что-то вместо этих мрачных треков, на которые уходили годы и которые были действительно продуманны. Я хотел написать что-то быстро. Что-то тёплое, яркое, в духе джангла или гэриджа. Тогда я слушал Guy Called Gerald’а. Я хотел вставить вокал, но у меня не было такого хорошего певца, как он. Поэтому я срезал а капеллы и изменял их, пусть и как-то нелепо. Это было похоже на то, что я чувствовал. Мне нравятся треки Foul Play и Omni Trio, где была девушка, которая просто пела за дверью. И так у меня появилось много такого «плохого» вокала, в котором я начал изменять тональность. Это можно сделать довольно быстро.

Я написал весь альбом примерно за две недели. Больше всего за последнюю неделю. Когда всё было сделано, много чего казалось каким-то не таким. Было забавно кричать «Пошло оно нахер!» Я ведь хотел написать всё как можно быстрее. И я спокойно к этому отношусь. Когда ты пишешь трек и уже поздний час… Я видел такое в «Жителях Ист-Энда», когда они поджигали свечу с обеих сторон. Я писал треки посреди ночи, и не было никаких песен, даже колыбельной, чтобы держать меня в тонусе, загипнотизировать, чтобы я не уснул.

В некотором смысле это как колыбель наоборот: вместо того, чтобы заснуть, ты остаёшься бодрым! В первом альбоме слышатся отсылки к джанглу середины 90-ых, тогда как на новом – к британскому гэриджу или тустепу, будто всё сдвинулось на два-три года вперёд.

Я обожаю британский гэридж, тустеп и Тода Эдвардса. Долгое время мне казалось, что такое никому не нравится. Некоторые люди, которые занимаются музыкой ругают это просто потому, что они глупые. Но эта музыка для реальных людей, и те треки до сих пор звучат лучше, чем многое, что выходит сейчас. Хоть я и не видел, чтобы очень уж многим людям нравилось то, что я делаю, но у меня был знакомый, который давал мне ставить мою музыку в машине. Мне всегда нравились как раз глубокие треки, в которых ощущалась ночь. Несколько более последовательные. Дабстеп и гэридж, которые то колеблются, то ровно стучат, хорошо звучат в машине ночью.

Мне хотелось сделать несколько эйфорический альбом. Он бы передавал эйфорию, которая чувствовалась раньше в старой андеграундной английской музыке. Думаю, это чисто британская тема. Старые рэйв-треки хорошо выражали всё это. Они передавали атмосферу рэйва, улыбок людей, эндорфина и, конечно, наркотиков. Всё это было украдено у нас навсегда.

Знакомые смеются, потому что мне нравятся песни, которые звучат, как киты. Я обожаю такое. Мне нравится такой вокал, похожий на плач в ночи, на ангела. Старые хардкорные треки так и звучали. Они создавали порыв, который погружал тебя в другой мир. Что-то похожее на «Papua New Guinea» от Future Sound of London. Мне нравится это ощущение. Оно приходит, только когда ты перегорел, когда ты подавлен. И это ощущение трепета оживляет тебя. Хотя в какой-то момент это кажется мерзким. Это ужасное далёкое чувство, будто ты один такой несчастный, выводит из себя. Некоторые треки просто добивают. Поэтому, когда я садился писать песню, надо было срезать вокал и добавить к нему немного чувственности и кача. Но ещё надо было не надорваться под тяжёлыми барабанами и снэйрами.

Когда в гэридже удаляют главные барабаны, всё становится очень лёгким, и это заводит. Они как рыбная кость, как хребет или экзоскелет, из которого идут все звуки. И речь не о бочке или снэйрах. Барабаны как бы связывают звук и вокальные партии вместе, они дрожат. Это всё крутится вокруг тебя, и оно не сокрушает тебя, не звучит громоздко.

Это отчасти потому, что тебе не нравится использовать секвенсор?

Ещё потому, что я не знаю, как им пользоваться!

Да, но ты бы мог узнать! Всё часто звучит последовательно.

Такое в музыке не редкость. Мне скучно рассказывать об этом. Я не люблю делать большие интро, потому что когда у тебя есть большое интро, то оно так и останется большим интро, а всё остальное – всем остальным. Тут ты не запутаешься, ты знаешь, что есть что. И это единственное, почему я даже не слушаю такое. Не хочу иметь какое-то отношение к серой музыке. Мне нравятся треки, в которые ты погружаешься сразу. Когда ты ныряешь в них, чувство того, что тебе придётся слушать это целых две или четыре минуты, пропадает. Мне самому нравится писать именно такое. Или что-то вроде Роберта Худа, когда ты погружаешься, как акула, и все элементы сливаются воедино. Будто они находятся рядом с тобой, пока ты слушаешь трек.

Твоя музыка – это как находиться в тумане, это что-то рассеянное, что находится вокруг тебя.

Некоторые звуки могут возникнуть и сиять, другие же тонут и сгорают.

Я видел, ты упоминаешь ещё кое-что в другом своём интервью. Ты говорил, что ты видишь всю эту сетку, когда делаешь музыку и смотришь на монитор своего компьютера или когда слышишь треки.

Я видел людей, использующих секвенсоры, и долго пытался работать с этим, но я привык видеть лишь звуковые волны, а различные цвета (имея в виду секвенсор и его интерфейс – прим. автора) будто бы блокируются для меня. Мне не нужно долго слушать барабаны, потому что я знаю, что они звучат приятно и похожи на рыбью кость, которая, по сути, должна быть в каком-то смысле грубой, острой. Моя музыка немного беспорядочна, я понимаю. Когда-нибудь я хочу сделать трек, под который могут танцевать. Но я уже пытался это сделать.

Что ты думал, когда говорили о том, что ты не написал весь альбом в «Sound Forge»? Что это обман?

Кто?

Люди в Интернете, которые думают, что ты наверняка не мог сделать альбом целиком в «Sound Forge».

Серьёзно? На самом деле, так всё и было. Оставим этих людей в их Интернете или где они там. Да, иногда я думаю, что мне стоило пойти в колледж учиться писать музыку, но чаще мне кажется: «Не, нафиг, я счастлив, что не сделал этого».

Честно говоря, не сижу в Интернете. Это как уиджа, это будто позволяет кому-то залезть в твою голову, посмотреть твоими глазами. Это вносит неопределённость.

Написанные треки, от которых ты потом избавился. Они ещё существуют?

Какие-то я потерял, потому что мой компьютер перестал работать. Однако у меня всё ещё есть некоторые из них, и я могу их восстановить. Но я перестал верить в это всё. Я хочу совершенствоваться, но это сложно, я сделал ошибки. К следующему релизу, быть может, я соберусь с силами, чтобы написать действительно мрачный альбом Burial. Просто возьму и сделаю это.

На альбоме несколько раз упоминаются ангелы. Почему так?

Вы видите людей и вы оторваны от них, они ничего для вас не значат. С другой стороны, вы можете вложить всё в тех, кого даже не знаете, и молча верить в них. Это может произойти в метро, в магазине или где-то ещё. И вы надеетесь, что люди поступят с вами точно так же. Некоторые люди, даже когда они довольно молоды, испытывают сложности, быть может, они побеждены, но они всё равно держатся достойно. Я надеюсь, что многие люди в состоянии держаться. Я хотел, чтобы этот альбом был для тех, кто находится в такой ситуации.

Легко оступиться и всё испортить, у многих нет никакой поддержки. Иногда один трек может значить очень и очень многое, это как талисман.

Люди на альбоме похожи на раненных и искалеченных ангелов, на тех, кого предали или заточили, буквально обрезав крылья.

Верно. Иногда ты думаешь о том, через что проходят люди, через всю эту рутину, проблемы в отношениях и так далее. Все знают, что это такое. Я хотел написать песни об этих незаметных (другим людям) вещах. Есть пара треков с партиями вокала, где были ангелы. Иногда, когда я слышал песню… Я боялся. Когда я закончил все эти мрачные треки и поставил их маме, они ей не нравились. Я уже хотел сдаться, но она была доброй и говорила мне: «Просто сделай трек, забей на всё, не волнуйся об этом». Моя собака умерла, и я был опустошён из-за этого. Мама говорила: «Пиши трек, не унывай, не ложись поздно и сделай себе чаю». Через 20 минут я написал «Archangel». Я позвонил ей и сказал: «Я сделал трек, такой трек, какой ты сказала мне сделать. Я услышал вокал и, хоть нигде и не было сказано, это было похоже на архангела. Это звучало как архангел. Мне нравилось понижать тональность женских вокальных партий, чтобы они были похожи на мужские, и повышать тональность мужских, соответственно. Это звучит чертовски сексуально.

И это работает. Когда я слушаю этот трек, то не могу понять, женский это или мужской вокал. 

Серьёзно? Это хорошо работает в моих треках, которые как бы то ли женские, то ли мужские, они тоже могут быть мрачными. Иногда люди видят на секунду в зеркале лицо дьявола. Ту плохую сторону, его глаза, в себе самом. Когда ты молод, ты помыкаем силами, которые не имеют к тебе никакого отношения. Ты потерян и большую часть времени не понимаешь, что происходит с тобой или чем-либо ещё.

Я читал, что ты думаешь, мол, если женщинам нравится твоя музыка, то это нормально; что люди не должны бояться делать треки, которые понравятся женщинам.

Но женщинам ведь тоже нравятся мрачные треки. Я понимаю эту угрюмость, но какая-то танцевальная музыка слишком мужская. Она сухая. У некоторых джангл-треков был баланс, свет и капризность, которая появляется от присутствия мужских и женских голосов сразу на одном треке. Это создаёт напряжение и иногда звучит очень круто. Мужчины иногда ни черта не знают, через что проходят женщины, и наоборот. Меня практически в одиночку воспитывала мать, я целиком и полностью сын своей матери. Я даже выгляжу как она. Она – это я. Слушая альбом, чуваки подумают, типа: «Что это за хрень?» Но надеюсь, их девушкам это понравится.

Я думаю, многим мужчинам хочется большего, чем того, что даёт им пацанская музыка.

Да? Тогда им стоит послушать немного Тодда Эдвардса, от его треков таят все. Люди отличаются, но СМИ и сам мир заставили их бояться создавать собственное пространство вокруг себя, где они могут, скажем, просто закрыть глаза и поверить в себя. Иногда мужчине нужен перерыв от мрачняка, ему нужно немного оживлённых и энергичных треков.

В треках много боли. Это что-то личное?

(Пауза) Да, возможно.

Мне очень нравится Сэм Кук, хотя я ничего не знаю о такой музыке, как у него. Я не знаю, что такого в его песнях, но у него были такие, где всё сперва казалось счастливым или вполне обычным; он пел о вечеринках, о коле в морозилке и так далее (Burial говорит о песне «Having A Party»). Там всё буквально светится. Но внутри это звучит так, как будто он говорит о чём-то ещё, что это последняя вечеринка на Земле. Есть что-то такое в его голосе. Я бы сделал что-то похожее, нежели ледяную электронную музыку, в которую я потом буду пытаться добавить подобное. Потому что когда что-то светится и приятно глазу, это не значит, что оно не окружено чем-то плохим, мрачным.

Твоя музыка соединяет это время с другой эпохой. Той, что ушла.

Я постоянно слушаю музыку и ищу то, что для кого-то было буквально всем. Сейчас такое, наверное, не слушают. Я знаю, что за треки я использовал. Я видел, как люди плакали под них, под Moving Shadow, например. Эта музыка уже довольно стара, чтобы сейчас иметь какое-то значение. Но даже отдельный её звук заставляет людей радоваться. Ты прав, никто, похоже, не обратит на это внимание. Там, откуда я родом, все обычно сидят и болтают о Rufige Kru или о 4hero, нежели о чём-то другом. О том, что эта музыка для тебя значит. И мне нравится самая обыкновенная жизнь. Сейчас она ужасна, потому что люди умирают и их профили всё равно остаются на «Facebook» или ещё хрен знает где.

DM

Самая субъективно душевная музыка та, на которой рос и взрослел человек, а значимость той или иной банды прямо пропорциональна количеству постеров на стенах в спальне подростка. Конечно-же, если этот подросток - меломан. Меня, лет с 11-ти лет сопровождает лаконичное лого  -- DM, благо, новые пластинки как и рост популярности этой команды на западе, информационно вовремя доходил и до "совка" (что редкость, - но по крайней мере в Прибалтике происходило именно так). "Не сотвори себе кумира" -- вроде так говорят,....да и не было кумиров на самом деле,-- было просто что-то родное и теплое, и осталось таким, из ТОГО, беззаботного времени. И сопровождает.
В этом, 2017 году, одна из моих любимых команд празднует свое 40-летие *. По сути, празднует со мной. Это странно. Они все те-же подростки...as Me.  Время остановилось, ёпт...

*(начало Depeche Mode датируется 1977 годом, когда одноклассники Винс Кларк и Энди Флетчер под впечатлением от музыки The Cure "замутили" и пошло поехало...)

— Нам всегда было по приколу работать с электронной музыкой и придумывать что-то новое. И для нас было крайне важно найти людей, которым было бы тоже интересно делать что-то новое. Нам повезло, - мы их нашли.. Даниэл Миллер нам в этом очень помог. Он познакомил нас с продюсерами у которых был особый взгляд на музыку. В процессе записи своих первых альбомов мы много экспериментировали. Например мы шли на обычную кухню в поисках предметов, которыми можно постучать, чтобы получить необычный с точки зрения музыки, звук. Тогда все записывалось на магнитофонную пленку. Бывает, бросишь крышку от кастрюли на ступени лестницы, и параллельно все это записываешь. И подобное становится новой мелодией, как например «Blasphemous Rumours». То есть звук падающей поварской утвари становится инновационным саундом. Не думаю, что мы реально осознавали тогда, что делаем. Мы просто валяли дурака.

- Дэйв Гахан, 2017, интервью для "Nerdist"

Моя горячая десятка на конец года 2017 :

Фиксация безобразного как уродливого. Часть 2.

УРОДСТВО (LAIDEUR). Не отсутствие красоты, а ее противоположность; не то, что не нравится, а то, что вызывает отвращение; не то, что не привлекает, а то, что отталкивает. «Красота, — пишет Спиноза, — есть не столько качество того объекта, который нами рассматривается, сколько эффект, имеющий место в том, кто рассматривает». Если бы у нас был другой мозг и другое зрение, «то, что теперь кажется красивым, показалось бы безобразным», а те, что кажутся уродливыми, предстали бы прекрасными. Точно так же «красивейшея рука, рассматриваемая в микроскоп, показалась бы ужасной» (Письмо 54 к Гуго Бокселю). Итак, всякое уродство относительно — как и всякая красота. Не существует уродства в себе или объективного уродства. Быть уродливым, писал я как- то, это значит вызывать неприязнь, но вызывать неприязнь можно только у какого-либо субъекта. Что не делает уродство меньшей несправедливостью, вернее, это делает его несправедливость особенно жестокой. Судя по всему, уродство отталкивает, во всяком случае временно, не только любовь, но даже простую симпатию — ведь уродство и есть отталкивание, которое оно в нас вызывает и по которому мы его узнаем. Искусство способно играть с уродством, доводя его до степени красоты («черные» картины Гойи, «Образина» Шардена, портреты Бэкона). Но в жизни? Подобный подход тоже требует искусства и даже своего рода таланта — в том числе у зрителя.

Конт-Спонвиль Андре. Философский словарь

Именно так. Уродство – субъективно. 

Стоит немного усложнить : брезгливо отпихнуть ногой уродство можно при одном условии - оно должно быть статичным. Мертвым и пустым. Оно не должно возгоняться и пульсировать.

Что я вкладываю в это понятие, когда рассуждаю о современном искусстве ? Это странное ощущение отторжения от созерцания «глупой некрасивости» при внутреннем осознании, как же безобразно обращаются с искусством, на этой «площади самовыражения». Во загнул. А по-другому никак.

Уродлив ли в своем самовыражение, скажем, Френсис Бэкон ? Да. Безобразен ли он при этом ? Нет. Потому как большой художник. Чтобы понять это, не надо сильно напрягаться. 

Уродлив ли в своем самовыражении Джоель-Питер Уиткин ? Да. Безобразен ли он при этом ? Нет. Потому как ломает множество стереотипов, навязанных социумом. 

К чему я веду ? К тому, что «страшное» и «ужасное» и «некрасивое» у большого художника никогда не станет безобразным – как ни странно, но уродливое может быть прекрасно. Оно может удивлять. Пугать и удивлять. Оно может вызывать отвращение, но при этом заставлять «обернуться», чтобы глянуть еще разок…

Уродлив ли в своем самовыражении, скажем, Арнульф Райнер ? Да. Безобразен ли он при этом ? Да. Потому как мелковат и пустоват. Это тот самый «art», который мой субъективный взгляд считает уродливым без оговорок.

Справка : Арнульф Райнер (Arnulf Rainer) – знаменитый современный австрийский художник. Он художник-самоучка. Начал с того, что рисовал подводные сцены и мистические сюжеты карандашом, но потом перепробовал множество других техник. Рисовал пальцем руки и ступней, даже пробовал открыть живописца в шимпанзе. С молодости Райнер увлекался тем, что фотографировал себя как мертвого, стараясь натуралистично изобразить предсмертные судороги. А с начала 60х годов, стал часто посещать кладбища и рассматривать фотографии покойников.

Я бы и прошел мимо. Но уродливость подобного «творчества» в контексте своей непригодности, подается при жутко раздутом пафосе – Райнера считают прогрессивным новатором. Ну что же, мое субъективное мнение – это бездарно, а потому, «просто уродливо». И в моих словах нет ни капли снобизма. Уж поверьте.

Несколько его работ :

Теперь разворот на 180 градусов. В мишуру и сахар.

Еще более пафосно, но не менее уродливо «творчестводелание» мистера Кунса. Джеффа.  Но тут есть нюанс. Я сам себе задаю этот вопрос : насколько отсутствие вкуса тождественно «уродливому» ? Опять же, все очень субъективно, но моё мнение таково : тождественно. И еще как. А если это намеренный китч ? Можно ли в этом случае рассматривать подобное как безобразное и уродливое одновременно? И еще вопрос : а художник ли Кунс вообще ? Небольшая справка : его работы входят в число самых дорогих произведений современных художников.

В общем, смотрите сами…

А если отвлечься от явных поделок, то что например можно сказать о работах Альберто Савинио ? А ведь он – родной брат Де Кирико. Сразу возникает вопрос : где был старший брат, пока младший «творил», подражая старшему ?

Есть версия (моя), что подражание – не так безобидно. Меня например всегда неприятно удивляли мимы. Они как правило уродливы и безобразны в своей роли. А образ грима как маски - очень однозначен и навеян явной внутренней "тенью". Я не вижу в них ничего милого и забавного - скорее это сумрак души персонажа. 

Радикальные клоуны - мимы от Эрвина Олафа :

Что же такое «уродство» как «фиксация безобразного» в контексте дня сегодняшнего ? Все просто : это продукт, содержание которого совершенно несъедобно, а внешняя эстетика – отталкивает. Самое удивительное, что одно и то же может подаваться как под шапкой массового потребления, так и под шапкой эксклюзивного "не для всех". Чем больше хайпа и шума, тем более явно проступает безобразное уродство. 

Разлагающийся труп – статически уродлив. В нем уже нет души и нет пульсации жизни. В нем только желание быть зафиксированным очередным «самородком с претензией». Это так называемая подача нового искусства. Не в глобальном смысле конечно.

В мертвецах и уродах Отто Дикса, пульсирует жизнь :

Но мертвечина Гюнтера фон Хагенса воняет разлагаясь, будучи максимально статичной в своей фиксации.

Возможно что кому-то придутся по душе арт-выхлопы от Яна Фабра...Но позвольте, ценители безобразного, неужели вы не чувствуете этот запах ?

А может время сейчас такое, когда люди перестали отличать врожденное, тотальное уродство (то, что естественно и небезобразно) от формального, которое понимается как нарушение равновесия частей целого ?

Интересно, но греки идентифицировали красоту с добром, а уродство соответственно со злом. Есть в этом какое-то притягательное рациональное зерно. И вообще, искусство на протяжении многих веков без устали стремилось запечатлеть уродство, видимо для того, чтобы напоминать нам, что есть нечто злокачественное в природе нашего мира. 

Но что делать, когда сам современный художник или артист, является частью злокачественного ?

Это я не диагнозы ставлю, это всего-лишь мое скромное, субъективное мнение…

***

По теме : Фиксация уродства. Часть 1

darker76 / 2017

Björk : 25 лет трансформации

В этом месяце выходит новая пластинка от Бьорк, которая отметит символическую черту -- четверть века трансформы этой исландской голосистой шаманки. Любимое слово Бьорк – «трансформация». Видимо это является частью ее жизненной философии, потому как проходит красной нитью в текстах многих ее песен.

Заглавный трек с грядущей пластинки называется «The Gate» (Ворота). Вот что говорит о нем сама Бьорк : ««The Gate» –  по сути, песня о любви, но я говорю о любви в более высоком, всеобъемлющем смысле. Предыдущий альбом, Vulnicura был об очень личной потере, и я считаю, что новый альбом – о победе любви. Речь идет о том, чтобы вновь открыть любовь, но по другому… я говорю «по-духовному», из-за отсутствия лучшего слова».

Бьорк неоднократно признавалась, что прошла через мучительный процесс разрыва отношений и сейчас снова способна получать любовь и щедро отдавать ее. Ну что же, если мучительная трансформа позволяет создавать такие шедевры, значит все не напрасно...

Вспомним, что она наговорила за эти 25 лет...

«Если бы у меня был шанс изменить мир, в первую очередь я бы избавилась от религии. Неплохое начало, по-моему. В конце концов, сегодня религия приносит лишь ненависть и разрушения»

«Для меня человечество — это одно большое племя. Необходимо признать это и пустить все религии прахом. Мне кажется, мир устал от самолюбования верующих. Мы — гребаные животные, нуждающиеся в ритме. Мы язычники. Давайте просто ударим в наши барабаны»

Журналист: Исландия считается родиной эльфов и троллей. Ты когда-нибудь видела кого-нибудь из них?

Бьорк: Нет, лично не видела, нет.

Журналист: Ты знаешь кого-нибудь, кто видел?

Бьорк: Да.

Журналист: Ты веришь в них?

Бьорк: Да, но следует быть осторожнее в суждениях о них, не стоит делать из этого что-то вроде «охотников за привидениями». Я думаю, это нечто более метафизическое, это вера в то, что существует нечто большее, чем ты.Если вы хотите, чтобы магия была в вашей жизни, то она будет в вашей жизни»

«Я настолько Скорпион, насколько могу им быть. Для меня, значит ли это что-то или нет – важен символизм. Это как греческая и скандинавская мифология. Я должна управляться Плутоном. Это как сказка, это упрощает вещи»

«Исландия — это камень в чаше с водой. Этот камень может быть под водой, он может быть над водой, он может пускать пузыри. Но он никогда не осознает своего выбора. Просто делает то, что делает»

«Как и все исландцы, я люблю напиваться. Напиваюсь я, пожалуй, не так уж часто, но уж если начинаю, то это, как правило, настоящий Армагеддон. Мне кажется, нет никакого смысла напиваться, если вы не собираетесь танцевать до изнеможения и быть диким»

«Музыка для меня — это бесспорный научный факт. Как алгебра»

«Музыку нужно слушать не ушами, а грудью, животом, внутренностями»

«Для меня самое привлекательное в создании музыки — это авантюра, которая есть в этом процессе. Когда я начинаю писать новый альбом, я даже не знаю, чем это всё закончится и кого я встречу на этом пути. Я должна просто следовать своим инстинктам и быть храброй, как воин»

«Писать музыку – это как охотиться в лесу. Ты расставляешь ловушки для зверя. Но ещё не знаешь точно, где он пробежит и как поведёт себя. Можешь только гадать. Но никогда не знаешь наверняка. И я никогда не знаю, как написать песню. Каждая песня – новая, другая. И нет никаких правил. И мне это нравится, это интересная игра»

«Меня поражает, когда люди говорят мне, что у электронной музыки нет души, и винят компьютеры. Тычут в них пальцем, как бы говоря: «Здесь нет души!». Ты не можешь винить компьютер. Если в музыке нет души, так это потому, что ее туда никто не вложил. И это не вина инструмента»

«Поп-музыка – это на самом деле очень важная штука. Я думаю, что это одна из наиболее могущественных сил нашей повседневной жизни. Проблема в том, что поп-музыка немного обманула и предала нас, поэтому мы относимся к ней с недоверием. Раньше поп-музыка была совершенно другой. Сейчас это в основном просто способ зарабатывания денег. Но людям по-прежнему нужен поп. Просто ни у кого не хватает уже смелости делать тот поп, который бы действительно соответствовал современности. Поп-музыка – это музыка момента. Музыка, передающая те энергетические токи, которые наиболее актуальны и важны в данный момент, те, которые витают в воздухе. И, по сути, это и есть народная музыка – та самая фолк-музыка, что развивается и сохраняется веками, отражая дух времени»

«Я не люблю дуэты, не люблю работать с кем-то. У меня на это просто нет времени. Но даже если бы у меня было 500 лет, я бы все равно старалась держаться от всего этого подальше. Девяносто процентов своей музыки я делаю сама и в дальнейшем хотела бы, чтобы этот процент только рос»

«Сексуальная энергия чрезвычайно важна. Это то, что нас всех заводит. И конечно, этой энергии хватает везде, не только в самом сексе. Поэтому ее обязательно нужно включить в хореографию вообще всех вещей в этом мире»

«Я рождена для любви. Для меня важнее любить, а не быть любимой. Меня чрезвычайно занимает все это, но, поскольку я немного непостоянна, мне нравится весь эмоциональный спектр, нравится быть глупой, смешливой, грязной, остроумной, чувственной и наивной, сильной и мудрой. Мне нравится все вместе, и я хочу это в себе сохранить. Но с возрастом становишься умнее. Когда тебе 15, ты встречаешь кого-то, хихикаешь вместе с ним, и тебе уже хочется за него замуж и прожить с ним всю оставшуюся жизнь. Потом встречаешь другого и хочешь замуж уже за него. Но найти все качества в одном человеке так трудно! Я прыгала между разными... Окей, этот дает секс, у того есть что-то другое... Просчитать все невозможно — это убивает любовь. Но мне хотелось бы встретить «того самого»... А кому не хотелось бы?»

«Когда я была молодой, я смотрела на мою мать — как она старается быть сексуальной, быть влюбленной, быть матерью, — чуть сумасшедшая, вечно вздрюченная хиппи. Моя бабушка казалась мне гораздо более очаровательной. Когда ей было около 60-ти, она любила уезжать за город и писать картины. Она брала несколько бутылок красного вина и проводила там неделю. Нет сомнения, лучшее время в ее жизни. Думаю, пик моей жизни наступит позже, где-нибудь в 45. Но и в 70 жизнь будет прекрасна!»

«Я фонтан крови. В виде девушки»

«В 1990-х в Лондоне был момент, когда я была звездой класса "А", и благодаря той паре лет я узнала, каково это. Я ходила на вечеринки для больших звезд и обнаружила, что разговоры там очень скучные, а музыка просто ужасная. В общем, спасибо, что пригласили, но у меня свой собственный маленький путь»

«Никогда не понимала смысл слова «одиночество». Сколько я себя помню, всегда состояла в оргии с небом, океаном и природой»

«Похоронный бизнес — это такая эмоциональная манипуляция. Я бы хотела, чтобы меня бросили в море или сожгли — что-то, что бы не вызывало такой шумихи»

«Вся эта придумка с возрастом — ложь. Наступают моменты, когда тебе пять лет. В один день ты умен, в другой — глуп. Сейчас я чувствую себя мудрой. Это случается нечасто, но случается. Есть моменты, когда я чувствую себя очень глупой. Мне бы хотелось подступиться к любому возрасту в любое время, к любой зрелости»

«Я организованный человек, но в очень естественном смысле. Многие люди даже не знают, что я такая, потому что это спрятано глубоко внутри меня. Может быть, это ещё с детства — когда я жила среди хиппи, быть организованной считалось чем-то зазорным. И я с тех пор по привычке тщательно скрываю эту свою черту»

«У матери были длинные волосы. Она носила все эти марокканские браслеты и прочие штучки. Я жила среди семерых взрослых. Они все были длинноволосы и слушали Джимми Хендрикса с утра до ночи. Все было выкрашено в лиловый, так что теперь у меня на этот цвет аллергия. Их головы были полны разными дикими планами — счастье для ребенка! Можете себе представить — детство среди людей, которые ненавидят работу и только и делают, что играют с ребенком, рассказывают ему сказки и запускают змея? Потребовались годы, чтобы я научилась интересоваться другими людьми — моя голова была так занята всеми этими восхитительными вещами»

«Я привыкла быть хиппи среди консерваторов и консерватором среди хиппи»

«Меня воспитывали люди, которые не знали, что такое дисциплина. «Давайте разрисуем дом лиловыми бабочками. Давайте два дня есть бананы». Мне нравилось все это до шести лет. Потом я начала это ненавидеть. Часть меня остается ребенком, часть похожа на мать. Вот почему люди думают, что я глупа, невежественна, наивна и немного похожа на эльфа. Но я довольна своим воспитанием. Было трудно, потому что мне приходилось быть матерью самой себе большую часть времени, но думаю, это было полезно. Крупнейший исландский писатель этого века сказал: «Ничто так не способствует воспитанию ребенка, как ранняя смерть отца, кроме ранней потери матери»

«Я приняла решение: либо я буду жить, всё время оглядываясь на то, что подумают обо мне люди, и пытаясь следовать правилам, которых я не знаю или не понимаю, и от этого буду невероятно несчастной. Или же я буду просто делать то, что хочу. И ведь это же гораздо приятнее, не так ли? И можете называть меня фриком, но так я и живу с тех пор»

«Я люблю петь на ветру, под дождем, во время шторма, в море, на потоке лавы... я против элементов»

…об альбоме «Medula» :  «Что-то внутри меня захотело покинуть цивилизацию. Вернуться во времена, когда её не было»

…о «Debut» и «Post» : «Debut» был самым эгоистическим поступком за всю мою жизнь, но закончилось все наибольшим благородством, на какое я способна. Это была простительная попытка существа из Исландии повзрослеть в рамках одного альбома. Она не сработала. Я как бы обнажалась перед множеством людей, чувствуя себя при этом очень беззащитной. Я хотела представить отличные, взрослые песни, и это было результатом моей застенчивости. Я чувствовала себя так, как будто мой личный дневник прочитан всеми. «Post» немного лучше. Я научилась класть вещи в коробочки, одни — для личного пользования, другие — чтобы в них заглядывали посторонние. Между ними — строгая граница»

«В конце концов, все видят мир с разных точек зрения. Потому что не бывает двух одинаковых людей. И это делает всех людей на свете «странными» и «чудаковатыми», если приглядеться»

«Глупо спорить, будто не выражаешь себя одеждой, которую носишь. Внешний вид очень важен. Если я выгляжу так же, как и пою, это помогает мне. Ведь люди больше привыкли воспринимать все глазами, а не ушами. Я хочу показать: да, я - экстремистка, я обожаю крайности!»

«В моей голове всегда что-нибудь звучит, моё дело – просто позволить течь этому потоку и иногда вылавливать из него песни, записывать их, это как мимолётный поцелуй»

«Учёные, изобретатели — вот мои герои»

 «Доктора лечат болезни, сапожники делают ботинки, а я передаю эмоции»

«Было бы так прекрасно, если бы 100 тысяч человек погибли от землетрясения. Может быть, я говорю так, потому что никогда не попадала в зону землетрясения, но я была бы не прочь погибнуть именно так… это так мило… А ещё я бы хотела быть съеденной тигром. Как-нибудь так»

«Во всяких скучных книжках вы легко можете прочитать о том, что, разменивая пятый десяток, пора подумать о здоровье и начать, скажем, выпивать немного красного вина по вечерам. Сосуды, давление, сердечная мышца, всякая чушь. Но если я выпиваю вечером бокал красного вина, утром я все вижу, как в черно-белом телевизоре. Никаких цветов. Напиваться, плясать, шлепать кого-то по заднице и взрывать хлопушки – вот что здорово. Конечно, нельзя перебарщивать. Пару раз в месяц будет достаточно. Именно так я себя и уговариваю: дважды в месяц. Но я не могу ждать. И поэтому, срываясь в очередной раз, я думаю: в жопу все это здоровье и все эти нужные зароки и обещания»

«Будь спонтанным и ничего никогда не планируй. Я делаю так»

«Я уважаю такую вещь, как техническое превосходство. Я часто думаю об этом, когда смотрю на ребят, танцующих брейк. Здесь все дело в технике: кто более техничен, тот и побеждает. Точно так же и в природе: райская птица с самыми пестрыми перьями имеет больше шансов, чем остальные. Я уважаю это, но не принимаю. Того, кто импульсивен и дик, никогда не сможет превзойти тот, кто техничен и математически точен»

«Со мной до сих пор случаются очень странные вещи. Например, я сижу на фотосессии, и мне предлагают что-нибудь выпить. Я прошу воды, но никто не говорит, что у них есть все что угодно, кроме воды. Вместо этого кто-нибудь бежит за пару километров в магазин, чтобы принести мне воды, хотя мне вполне хватило бы апельсинового сока. У меня это в голове не укладывается. Вообще меня ужасно смешит, что люди обо мне думают. Если меня ведут на обед с людьми из моего американского лейбла, то они всю дорогу просто пялятся на меня. А я веселюсь и рассказываю им истории про трансвеститов и динозавров»

«Я довольно разумна, и всегда была такой. Думаю, это нормальная реакция на жизнь среди людей, которые хотели разрушить все нормы и границы и объелись свободы. Особенно для ребенка 5-6 лет, которому хочется лишь тепла и безопасности... Мои родители не дали мне земного ощущения, всегда витали в облаках. Музыка — моя свобода. Там для меня нет границ. А все остальное, каждодневная жизнь должна быть очень простой. Идеалы панков все еще важны для меня. Но я никогда не буду завоевывать пространство с оружием в руках или просто идя по головам. Я не террористка. Если люди на меня «наезжают», я смеюсь над ними и заставляю их рассмеяться. Может, это звучит наивно, и вы подумаете, что я сейчас спою «We Are The World», но я искренне в это верю. Мир можно изменить. Если вы в это не верите, вас просто употребят и выбросят. Тем и кончится»

«Я осознала, что многому за свою жизнь научилась, — я прошла длинный путь. Это по-своему приятно. Большую часть времени нам кажется, что мы вообще ничему не учимся, но есть одна хорошая вещь в том, чтобы становиться старше. Ты можешь посмотреть на что-то с высоты своего опыта»