Греко-римская цивилизация считается непосредственной прародительницей европейской. Именно там сформировались те основополагающие ценности, вошедшие впоследствии в саму плоть и кровь Запада. Некоторые историки и политологи на Западе, даже считают, что само понятие европейской цивилизации следует существенно расширить вглубь веков – где-то так до V века до нашей эры – к временам греко-персидских войн, Марафонской битвы и Саламинского сражения. Даже если это не так, то все равно роль античности в становлении Западной цивилизации переоценить практически невозможно. И там же в античности следует искать истоки демонических культов, идеология и ритуальная практика которых легла затем в основу сатанизма.
Итак, Древняя Греция и господствующая там религия – культ олимпийских богов : Зевс, Аполлон, Афродита и так далее. Совершенно стандартная языческая религия со своим набором темных и светлых богов. Четкого разделения между ними, правда, еще нет, но определенная оппозиция: верхние небесные боги/нижние подземные – все же присутствует.
Самым главным из подземных богов греков был Аид – буквально “безвидный”, “невидный”, “ужасный” – бог/владыка царства мертвых, которое также именуется Аидом. В мифологической картине мира древних греков он занимает достаточно заметное место – он брат главы богов Зевса, один из его соправителей. Гомер называет Аида “щедрым” и “гостеприимным”, т.к. смертная участь не минует ни одного человека Аид – богатый”, его именуют Плутоном (от греч. “богатство”) т.к. он. он владелец несметных человеческих душ и скрытых в земле сокровищ.
Уже значительно позже, после крушения античной цивилизации, Аид/Плутон начинает ассоциироваться с демоническими силами, Дьяволом, противостоящими христианскому Богу. Аид – «предтеча» образа Сатаны. Само имя этого бога боялись произносить, заменяя его различными эвфемистическими эпитетами в том числе и именем Плутон, вошедшим в употребление начиная с V века и со временем вытеснившим первоначальное имя, употреблявшееся Гомером. Так Аид «вобрал» в себя бога Плутоса, первоначально самостоятельное божество богатства и плодородия. Под этим именем Аид и стал известен римлянам, слившись с этрусским богом смерти и подземного мира Орком ( кстати, именно от этого имени произошло именование всем известных персонажей мира Толкиена и его бесчисленных продолжателей).
Нетрудно заметить, что образ Аида в некотором роде предвосхитил христианский образ Дьявола – как владыки преисподней, повелителя темных сил, хотя, конечно, христианский Сатана значительно принижен в сравнении с одним из «соправителей» верховного бога, а его негативные характеристики многократно усилены.
Аид внушает ужас своей неотвратимостью.
“Аид несмирим, Аид непреклонен, но зато из богов, ненавистнее всех он и людям” (Гомер. Илиада. XI. 155 сл).
Согласно Павсанию, Аида нигде не почитали, кроме Элиды, где раз в год открывался храм бога (подобно тому, как люди только раз спускаются в царство мертвых), куда разрешалось входить только священнослужителям. В сравнении с прочими богами-олимпийцами, до нас почти не дошли гимны, посвященные Аиду, возможно, их было не так много. Тем не менее, образ Аида внес свою лепту в формирование образа Дьявола как владыки преисподней, повелителя темных сил.
“Благое они (эллины) приписывают Зевсу Олимпийцу, дурное - Гадесу (т.е. Аиду)...” (Плутарх “Об Исиде и Осирисе”).
Учитывая влияние античной культуры на формирование и становление христианства, нет ничего удивительного в том, что качества Аида стали переноситься уже на главного антагониста новой религии – вплоть до полного отождествления обоих персонажей. Это закономерно еще и потому, что и Дьявол/Сатана и иные иудейские демоны свободно отождествлялись со смертью и подземным миром. Тот же Христос спускается в Ад, в котором, согласно христианскому учению производит своего рода «революцию» – выводит оттуда умерших, освобождая их от власти Дьявола и Ада (в некоторых источниках эти понятия различаются, но Ад (Гадес) предстает существом, союзным Сатане). Так как это говорилось, например, в апокрифическом "Евангелии от Никодима":
"И когда радовались все святые, пришел главный царь смерти диавол и сказал Аду: "Приготовься принять Иисуса, который славится (как) Сын Божий, но он - человек, боящийся смерти, ибо сказав: "Душа Моя скорбит смертельно". И (Он мне) много противится и много зла творит. Ибо сделал я (людей) слепыми и хромыми, горбатыми и уродливыми, глухими и страждущими, (а) Он их словом исцеляет; и даже тех, кого я мертвыми к тебе послал, Он от тебя живыми вывел".
«Никто не бойся смерти, ибо освободила нас Спасова смерть! Объятый смертью, Он угасил смерть. Сошел во ад, Он пленил ад и огорчил того, кто коснулся Его плоти… Огорчился ад, ибо упразднен! Огорчился, ибо осмеян! Огорчился, ибо умерщвлен! Огорчился, ибо низложен! Огорчился, ибо связан! Взял тело, а прикоснулся Бога; принял землю, а нашел в нем небо; взял то, что видел, а подвергся тому, чего не ожидал! Смерть! где твое жало?! Ад! где твоя победа?!» (Иоанн Златоуст).
Уже много позже Жан Кальвин в своём сочинении «Наставление в христианской вере» рассматривает сошествие Христа в ад как его триумф над смертью и окончательную победу над дьяволом: «В итоге, сражаясь с державой дьявола, с ужасом смерти, с муками ада, Иисус Христос одержал победу и стал триумфатором, дабы мы больше не страшились в смерти того, что наш Владыка упразднил и уничтожил». А в апокрифическом "Завете Авраама» грешники горят во чреве "злобного червя Азазеля". Еще один иудейский ангел смерти, Самаэль, отождествляется и с Сатаной и с Азазелем, как муж Лилит и змей-искуситель.
Христианские писатели в поздней античности стремясь дискредитировать римских и эллинистических богов, часто принимали эвгемерический подход в отношении к ним, представляя их обычными людьми, прославившимся в истории и, но никак не божествами, достойными поклонения. Однако для богов подземного мира вообще и Плутона в частности было сделано исключение: они воспринимались как реальные существа, отождествленные с Дьяволом и рассматривавшиеся христианскими апологетами как демонические силы. Имя Плутона стало использоваться как обозначение двойника, союзника или дополнения христианского Сатаны. Так, в 9-ом столетии, Аббон Горбатый, единственным выживший свидетель "Осады Парижа" оставивший об этом воспоминания, называется вторгшихся викингов "икрой Плутона." В так называемом "третьем ватиканском мифографе", Плутон описывается как: "Пугающий персонаж, восседающий на троне посреди серы, держа скипетр царства его в правой руке, а левой душащий душу. Под ногами трехголовый Цербер, а рядом с ним восседали три гарпии. С его золотой трон серы текли четыре реки, которые назывались, как известно, Лета, Коцит, Флегетон и Ахерон, впадающими в Стигийское болото."
Представление о Плутоне, как одном из правителей Ада, нашло свое отражение и в творчестве Данте Алигьери и ряда других поэтов Средневековья и Возрождения. В стихотворении Хьюна де-Мери 13-го века «Турнир антихриста» Плутон управляет конгрегацией «классических богов и полубогов, библейских дьяволов и злых христиан». В еще одном аллегорическом произведении 15-го века «Собрание богов» божества «одеваются как средневековая знать», купаясь в «великодушии» своего «лорда Плутона», одетого в «дымную сеть» и пахнущего серой.
В принципе, после этого кажутся менее нелепыми и представления об Аиде, «повелителе злых сил», своего рода «античном Дьяволе», каким он представлен в ряде современных голливудских фильмов и диснеевской мультипликации.
Собственно ритуальная практика относилась уже к другим темным божествам обитающих все в том же подземном мире. Одним из них была Геката, богиня луны, ночи и колдовства. Считалось, что эта богиня бродит ночью по дорогам со свитой собак, душами умерших и прочей нечистью. Статуи Гекаты, выставленные на перекрестках, смотрели сразу в трех направлениях и в полнолуние проводились тайные ритуалы в честь Темной богини. Ее скульптуры с факелами и мечами ставились перед домами, чтобы держать злых духов в страхе. В древние времена люди старались умилостивить богиню, оставляя сердца кур и медовые лепешки перед порогом. В последний день месяца на перекрестки приносили дары – мед, лук, рыбу и яйца, ягнят-самочек. Колдуны поздней античности собирались на перекрестках, чтобы засвидетельствовать почтение Гекате и ее слугам. Представления о демоническом существе бродящем ночью в сопровождении свиты из нечисти, о приношении ему жертв на перекрестках и о вознаграждении которое оно дарует такому дарителю, пережили античность и органично влились в уже средневековые темные культы.
Культовыми местами Гекаты считались пещеры. Ее древние алтари были круговыми, с разными надписями на них. Орфей установил таинства Гекаты на Эгине, где ее чтили больше всего. Таинства богини в проводились в Зеринфе, где была ее пещера, в которой приносили в жертву собак. Всегреческий фестиваль Гекаты проводился 13-14 августа. А фестиваль в Стратониках в Карии назывался Гекатесии. Храмы Гекаты обнаружены в Милете, Аргосе, Элевсинах, Эгине и Афинах, изваяния найдены по всей Греции.
Другим античным культом – предшественником сатанизма, можно считать ритуалы обращенные к Гермесу – вестнику богов, покровителю путников, проводнику душ умерших. Античным язычникам было известно несколько нисхождений Гермеса. Орфики в гимнах разделяют Гермеса, сына Майи и Зевса, и Гермеса-Хтония, сына Диониса. Хотя из разбросанных по мифологическим текстам то тут, то там намеков становится ясно – это воплощения одной вселенской сути. Гермеса-Хтония другие античные авторы соотносят с самим Аидом. Вот как Орест призывает обрушить кару подземных богов на голову убийц своего отца Агамемнона:
“О жилище Аида, приют Персефоны!
О подземный Гермес и могучая Кара!
Честные Эринии, дщери богов!
Вы беззаконные зрите кончины,
Зрите обманом сквернимые ложа -
Явитесь! На помощь! Отмстите за гибель отца моего!”
Гермес откликается на зов мстителя-Ореста:
“Несет гнев,
Несет кровь,
Изострил дух
Совершить месть.
Гермес, Майи сын,
К цели прямой ведет его,
Ведет, окутав тьмой лукавство мстителя”.
Как видим, обращался-то Орест к Хтонию-Гермесу, а помощь ему приходит в образе Гермеса-олимпийца. То есть, это действительно одно божество и, причем божество темное. Плутарх говорит, что Аристид после битвы при Платеях приносит “в жертву быка Гермесу Подземному”. Приносит, надо понимать для легкого прохождения душ погибших в царство Аида, ведь Гермес – это водчий мертвых, психопомп. Согласно Плутарху его называют “собакой”, отождествляя с собакоголовой обезьяной – “Тотом” и с божественным шакалом, водчим мертвых – Анубисом (тут можно вспомнить и про псов Аида и Гекаты). Пальмовая ветвь и Меркуриев кадуцей – эмблемы в том числе и бога Анубиса. Египетский Анубис, проводник душ умерших в подземное царство, был отождествлен с Гермесом-Меркурием (отсюда - кадуцей). Точнее, именно с Хтоническим Гермесом, а олимпиец традиционно сопоставлен с Тотом. Пальма у египтян – эмблема астрологии и магии. Анубис, как и Гермес – покровитель магов. Сопоставление с египетским богом магии Тотом, породило синкретический культ Гермеса Трисмегиста (“трижды величайшего”) в связи с близостью Гермеса потустороннему миру, с этим образом связывались оккультные науки и так называемые герметические (тайные, закрытые, доступные только посвященным) сочинения. Так Гермес, стал в итоге выполнять и еще одну функцию – впоследствии приписываемую Сатане - учителя и наставника в тайных науках.
Впрочем, были у него и иные функции. Вот некоторые эпитеты Гермеса из Гомеровского гимна, ему посвященного:
“Ловкач, изворотливый, дока, хитрый пролаз, быкокрад, сновидений вожатый, разбойник, в двери подглядчик, ночной соглядатай...”, ”выдумщик хитрый, облеченный бесстыдством”, “черной ночи товарищ, плут продувной, скоторез и товарищ пирушки”, “Пользы кому-либо мало дает, но морочит усердно смертных людей племена, укрываемый черною ночью”.
Хитрость и ловкость Гермеса делают его богом торговли и одновременно – покровителем плутовства и воровства, ибо кто лучше, чем Гермес, знает, где и что плохо лежит и как наилучшим образом укрыть похищенное. Описание воровских подвигов Гермеса и история кражи младенцем прекрасного стада коров у Аполлона дается в гомеровском “Гимне Гермесу”. Волшебные сандалии, с помощью которых он может быстро перемещаться куда угодно, склонность к воровству, колкий язык и хитрость, а также ряд других мелких деталей позволяют отметить разительное сходство образов скандинавского Локи с греческим Гермесом. Именно это качество – покровительство всякого рода неблаговидным делишкам, помощь в которых можно получить в обмен на жертвы роднит Гермеса со всякого рода средневековыми демонами, с которыми также пытались заключить сделку в обмен на души. Греческий бог был скромнее, ограничиваясь всего лишь жертвенной кровью.
Культ еще одного божества многими учеными считается непосредственной предтечей ведьмовских шабашей средневековья и культа Дьявола – это дионисизм. В основе ритуалов Вакха (одного из имен Диониса) – непосредственное действие их участников, которые путем опьянения вином и наркотическим смесями вводили себя в состояние необузданной страсти, в которой достигалось единение с божеством. Причем подчас дионисийские оргии принимали, совершенно жуткие для современного человека формы. Вот что пишет об этом историк религий Джеймс Фрэзер в своей знаменитой “Золотой ветви”:
“Разрывание на части и пожирание живьем быков и телят было, видимо, типичной чертой дионисийского культа. Если принять во внимание обычай изображать бога в виде быка и вообще придавать ему черты сходства с этим животным, веру в то, что в форме быка он представал перед верующими на священных обрядах, а также предание о том, что он был разорван на части в виде быка, то нам придется признать, что, разрывая на части и пожирая быка на празднике Диониса, участники культа верили, что убивают бога, едят его плоть и пьют его кровь…”.
Остается только добавить, что, по мнению многих ученых первоначально вместо козла был ребенок. Археологические находки свидетельствуют, что еще в XV веке до нашей эры совершался ритуальный каннибализм на Крите – месте, где был распространен культ быка, генетически связанный с культом Диониса. По одной из версий в младенчестве Дионис был растерзан титанами, чтобы потом возродиться в силе и славе. Это действо и пытались воспроизводить вакханки в своих разгульных празднествах (к слову сказать, что и мистерии Гекаты начинались с терзания и пожирания мяса). Глубинный смысл ритуальной оргии заключался в слиянии всех вещей, в снятии всех ограничений, любого дистанцирования и дискриминации. Конечным итогом должно было стать воплощение “опробывание” первоначального “хаотического” состояния, предшествующего творению. По сути тех же целей, спустя много веков, будут добиваться участники шабашей.
Главные оппоненты дионисизма – орфики, в своей космогонии впрямую относили дионисов культ к титанову началу в человеке следование которым приводило людей к озверению. В этом представлении отражен миф о некогда господствовавших природных богах-титанах, низвергнутых в Тартар олимпийским богами. Культ Диониса давал выплеснуться из человека этому темному звериному началу, снимал неустойчивость психического мира древнего человека в сознании которого постоянно тлел конфликт между цивилизацией и первобытным, по сути звериным, началом. Так в культе Диониса зарождалось еще одна характерная черта поклонения «тесным силам» – его связь с природными силами, естественными законами бытия. Титаново начало, кстати, было не чуждо и иным темным божествам, так родителями Гекаты почитались титаны Перс и Астерия. Отношение к титанам было двойственным: с одной стороны они отождествлялись с хаотическим началом, были порождением еще не до конца оформленного мира. С другой стороны именно в силу этой своей приближенности к истокам Вселенной они считались обладателями особой мудрости, которой они время от времени делились с людьми. Самый яркий пример – миф о Прометее, ставший позже одной из составных частей дьявольского мифа. К слову сказать, античные представления о Прометее были не столь однозначными, как считается в наше время: как-никак начала государственности и порядка, нравственные начала, стыд и правду людям дал Зевс, а не Прометей. Особенное значение придавали этому римские авторы, осуждавшие Прометея. У Горация Прометей – злой обманщик богов и дерзкий бунтарь, вложивший склонность к мятежу в человека, заботившийся лишь о теле, а не о нравственных идеалах. Что-то донельзя знакомое, не правда, ли?
Но вернемся к Дионису. Между ним и Дьяволом существует схожесть даже на уровне символики – в Элевгерах, деревне, из которой культ Диониса был перенесен в Афины, его называли Меланайгис, “носящий черную козлиную шкуру”. В Дельфах Дионис управлял зимними месяцами и ассоциировался с ночным или черным солнцем уводящим за собой хоровод звезд – в противоположность яркому солнечному богу Аполлону, правившему остальную часть года. В свите Диониса были козлоподобные сатиры и бог Пан, также имевший козлиные черты. Дионис и Пан тесно связаны с иными божествами, которых мы называем в числе непосредственных предшественников образа Дьявола. По одной версии Гермес – спаситель, воспитатель и наставник “увенчанного цветущим плющом” Диониса, по другой Гермес – сам “сын хороводного Вакха и девы Пафосской”. Сыном Гермеса считался Пан. А по иной из архаичных версий мифа о Дионисе он считался сыном Кары-Персефоны (супруги Аида) и Зевса проникшего к ней в облике змея – этого чуть ли не универсального образа Темного божества. Тут стоит вспомнить, что Аид порой выступает как ипостась Зевса, недаром последний именуется Хтонием – “подземным” и “спускающимся вниз”. Согласно Орфическому гимну “Плутону”, он – “хтонический Зевс”, т.е. неявленная третья ипостась Зевса. Скорее всего, именно этот хтонический Зевс и проник в образе змея к Персефоне. Кстати, бог Аполлон, которому противопоставляется Дионис, известен среди прочего и убийством чудовищного змея Пифона. А Дионис в одном из архаичных мифов представал в облике рогатого змея.
Греческая религия и мифология без особого труда были ассимилирована римской, получив новый импульс развитию в рамках огромной многонациональной державы. Своих богов (и демонических, в том числе римляне) без труда отождествили с греческими. Но еще до начала римских завоеваний на Балканской полуострове, римляне столкнулись с еще одной сильной и развитой цивилизацией также имевшей развитую культуру и мифологию – этрусками. Их наследниками фактически и стали граждане Вечного города. Богатая и красочная демонология также внесла в немалый вклад в будущее становление уже современного сатанизма. Религия и мифология этрусков имеют много общих черт с древнегреческой религией и мифологией. Это продукт своеобразного культурного взаимообмена сюжетами и персонажами мифов, переосмысление греческой мифологии в рамках собственных космогонических, религиозных и политических представлений. Одновременно происходили ассимиляция и заимствование финикийских, карфагенских, египетских и отчасти кельтских мифологем и верований. Впитав в себя богатейшее наследие Средиземноморья и Греции, древнейшие элементы восточных цивилизаций, этрусская религия оказала огромное влияние на развитие римской религиозной практики на разных исторических этапах. При этом нужно отметить, что этруски равно почитали как Небесных богов, так и богов Подземного пантеона, и можно предполагать, что элементы многих этрусских мистерий, жреческой магии и мифологических представлений легли в основу европейской черного магического искусства. Этрусская мифология, будучи по духу более мрачной, нежели греческая с более яркими мифологическими персонажами относящимися к подземному миру породила весьма своеобразные демонические персонажи, которые перешли затем в римскую мифологию.
Одна из самых страшных темных богинь этрусков была Мания, ужасная богиня насылавшая безумия. Греки тоже почитали эту богиню, иногда отождествлявшуюся с Эвменидами – богинями мщения. Храм Мании находился между Аркадией и Мессенией, где по преданию Орест был лишен ума за убийство матери. Но на Аппенинах этот культ был более кровавым: в этрусские времена Мании приносили в жертву мальчиков, используя ножи, смоченные в крови жертвенного козла (и опять это животное архетипичное для культа Дьявола). Кроме того, поклонение Мании было связано с человеческими жертвами и отсеченными головами. По этрусским представлениям в голове находилась душа человека. Из этого следует, что страх перед Манией – не просто страх перед смертью, это страх перед безумием – гибелью души, после которого гибнет сама внутренняя сущность человека и невозможно его посмертное перерождение. Принесение в жертву головы указывает на древнейшее поверье, что Мания – хозяйка Протоокеана, где растворяется даже душа человека. Представления о Протоматерии как порождающей стихии, видимо, связаны с женским менструальным циклом. Женщины в это время имеют повышенную возбудимость, которая могла соотноситься с ритуальным безумием женских или женоподобных хтонических богов плодородия, например богини Мании и Диониса. Сама кровь, выходящая при менструальном цикле, возможно, рассматривалась как отражение порождающего Протоокеана, с ней могли соотноситься обязательные кровавые жертвы этим богам и богиням, как восполнение Протоматерии. Еще один любопытный момент: на иных гравюрах с этрусских зеркал, Медуза (ипостась Мании) изображена мужеподобной и с бородой. Здесь можно отметить некоторые параллели с той же Гекатой, которая хоть и не представлялась мужеподобной, но, как и Диана/Артемида мало интересовалась противоположным полом, оставаясь незамужней. В то же время Диониса порой представляли в виде “изнеженного красавца с женоподобным лицом, щеки белые, с густым румянцем, глаза с поволокой”. Наконец можно вспомнить и то, что и Гермес стал отцом гермафродитизма: в самом прямом смысле этого слова, так как именно от связи Гермеса и Афродиты получилось это двуполое существо. В общем можно сказать, что демонические культы язычества породили еще одну черту, важную для облика Темного божества – сочетание обоих полов. Чертами гермафродита наделяет средневековая иконография Дьявола, украшая его женской грудью.
Типичный дьявол-гермафродит с соответствующего козыря Таро (Madenié Jean-Baptiste, XVIII в.)
Но заслуга этрусков перед европейской демонологией одной Вальпургиевой ночью не ограничивается. Как и мистерии Вакха, этрусская религия включала в себя продолжительные разгульные оргии, посвященные как нетрудно догадаться все тем же хтоническим божествам. Но, пожалуй, самое богатое наследие оставленное этрусками дьяволопоклонникам – это богатая демонология. Рельефы их урн, саркофагов, фрески погребальных камер сохранили образы демонов, олицетворяющих темные и светлые силы. Чудовищные существа стали для средневековой демонологии своеобразным образцом живописного воссоздания мира, где царствует Сатана. Поэт Вергилий, в юности изучавший этрусскую культуру, отразил эти представления в картинах подземного мира, нарисованных им в “Энеиде”, а спустя полтора тысячелетия они были перевоссозданы величайшим поэтом Средневековья Данте Алигьери в его “Божественной комедии”, в которой проводником по загробному миру он избрал именно Вергилия.
Многие из этрусских демонов имеют четкие параллели с темными божествами греков, но в более брутальном варианте. Так бог Турмс – божество Преисподней и проводник душ в Подземном мире соотносился с Гермесом. Другой обитатель Аида – перевозчик душ через реку мертвых Харон, соотносился с этрусским демоном Хару. Однако у этрусков он считался куда менее благообразным божеством нежели у греков. Хару ранних памятников этрусков имеет зловещий вид, является молчаливым свидетелем смертных мук и смерти. Он выглядел как демоническое существо с крючкообразным носом, острыми ушами, крыльями за спиной, в руке держал свой основной атрибут – молот на длинной рукояти, символ смерти. Хару нигде не изображен как проводник души: все сцены с его участием это или жертвоприношение или убийство. Таким образом, изначально Хару, по всей видимости, был демоном физической смерти. Другой этрусский демон – Тухулка имеет много общего с Хаару, на всевозможных фресках и прочих памятниках этрусского искусства они нередко изображаются вместе как свидетели или исполнители воли богов Преисподней. Вид он имел довольно жуткий, был птицеголовым и из его хвоста выползали змеи. Иногда его изображали как существо с крыльями грифа, ушами лошади, подымающимися в виде змей над головой волосами. В барельефах встречаются страшные сцены: демоны, вооруженные луками и стрелами, увлекают за собой души мертвых в Загробное царство, где чудовищный Тухулка избивает их своим огромным посохом. Тухулка иногда изображался с двузубыми вилами, что является характерным признаком греческого владыки царства мертвых – Аида. Кстати этрусский владыка подземного мира носил почти то же имя – Аита. Вилы как его атрибут стали одним из наиболее архетипичных символов сил мрака – вспомним средневековых чертей все с тем же нехитрым инструментом.
Еще одно демоническое божество этрусков изображено на древних барельефах Болоньи. На одном из них душа умершего в одежде воина на коне въезжает в Загробное царство, а навстречу ему поднимается змееногий демон. Его этрусское имя нам неизвестно, но есть четкие параллели в греческой мифологии – это Тифон, змееногий гигант, противник Зевса. Какую роль он играл в этрусской религии нам неизвестно, но, учитывая общую тенденцию этрусской мифологии к большей мрачности нежели у греков, можно предположить что немалую. Косвенно это подтверждается и тем, что змеиная символика типична для этрусков. Змея – хтонический атрибут этрусских богов и принадлежность жреческого культа. Жрецы, вызывая демонов, держали в руках змей, со змеями и факелами в руках они участвовали в боях, устрашая даже римских легионеров. Змеи изображены в руках демона Тухулки, они атрибуты царицы Загробного царства Ферсифай, иногда заменяют ей волосы. В качестве параллелей можно указать на Медузу Горгону (которую многие отождествляют с Манией), а также Гекату у которой тоже были змеи в волосах.
Подытожив, можно сказать, что демонические культы античности в общих своих чертах предугадывали формы культовой практики поклонения Дьяволу. Дионисийские оргии в ходе которых устанавливалось слияние с божеством стали предтечей ведьмовских шабашей, точно также как и приношение жертв демонических существам в обмен на их благосклонность, представления о мрачном мире полном ужасающих демонов, которыми правит некий темный Владыка, находящийся в известной оппозиции к высшим, небесным силам – все эти архетипичные черты “дьявольского мифа” уже были в темных культах античности. Тесно увязаны с этими мифологемами оказались и представления о мудром учителе, дарующем сокровенные, а порой даже запретные знания – миф о Прометее и Гермесе Трисмегисте. Почитание Диониса и Гекаты, Гермеса и этрусских божеств-демонов, стало фундаментом на котором, в конечном итоге, строится здание современного дьволопоклонничества. Который, если и не по форме, то, по сути, устанавливает интутивно-чувственную связь все с тем же Темным божеством, которому греки и этруски приносили кровавые жертвы.
Используемая литература :
А.Ш. ЛаВей, «Сатанинская ведьма»
По теме :
