Конспект книги Гастона Башляра "Психология огня".
***
ЗНЕРГЕТИЧЕСКИЙ ЗАПАЛ.
…….то, что лизнул огонь, приобретает новый вкус на губах
человека. То, что опалил огонь, навсегда сохраняет полученную окраску. То, что
огонь ласкал, любил, обожал, обрело воспоминания и утратило невинность……
ОГОНЬ : INTRO
Огонь все изменяет. Когда хотят все изменить, призывают огонь.
Раньше всего мы узнаем об огне то, что его нельзя трогать.
---
Тепло — это благо, это некое достояние, которое нужно ревниво
оберегать, дабы одарить им лишь одно избранное существо, признанное достойным
того, чтобы слиться с ним воедино.
---
Тепло способно проникнуть туда, куда не проникнет ни взгляд, ни
рука.
---
Земля — материнское чрево, теплое, как родное лоно в подсознании
ребенка. Одно и то же тепло живит и камень, и сердца . «Казалось, в жилах
рудокопа пылает огонь земных недр, зовущий его спускаться все глубже и глубже».
---
Огонь представляет собой исключительное явление, способное
объяснить все. Если все постепенные изменения можно объяснить самой жизнью, то
все стремительные перемены имеют причиной огонь, обладающий избытком жизни.
Огонь — это нечто глубоко личное и универсальное. Он живет в сердце. Он живет в
небесах. Он вырывается из глубин вещества наружу, как дар любви. Он прячется в
недрах материи, тлея под спудом, как затаенная ненависть и жажда мести. Из всех
явлений он один столь очевидно наделен свойством принимать противоположные
значения — добра и зла. Огонь — это сияние Рая и пекло Преисподней, ласка и
пытка. Это кухонный очаг и апокалипсис. Он доставляет радость ребенку, смирно
сидящему у печи; но он же наказывает за непослушание того, кто затеет с ним
слишком дерзкую игру. Он дает блаженство и требует почтительности. Это божество
охраняющее и устрашающее, щедрое и свирепое. Огонь противоречив, и потому это
одно из универсальных начал объяснения мира.
---
Действительно, почтительное отношение к огню внушено воспитанием;
оно не присуще нам от природы. Рефлекс, заставляющий отдернуть палец от пламени
свечки, можно сказать, не играет никакой роли для познающего сознания. В
действительности же первичны социальные запреты. Почему же острие не является,
подобно огню, объектом почитания и страха? Именно потому, что социальные
запреты в отношении острых предметов значительно слабее, чем запреты,
касающиеся огня. На этом и базируется в действительности почтительное отношение
к огню: стоит ребенку протянуть руку к пламени, и ему тут же достанется
линейкой по пальцам от отца. Огонь причиняет боль — и для этого ему не
обязательно обжигать.
---
.... проблема личного познания огня есть проблема ловкого
неповиновения. Стремясь подражать отцу, скрывшись подальше от его присмотра,
сын — точь-в-точь маленький Прометей — крадет спички, убегает в поля и на дне
оврага вместе с товарищами закладывает очаг детской вольницы.
ОГОНЬ : ФАНТАЗИЯ. ПЕРВОБЫТНАЯ ИСТОРИЯ
Современная психиатрия объяснила психологию поджигателя, показав
сексуальный характер его устремлений. Она выяснила и обратное: зрелище
пылающего стога или горящей крыши — яркого зарева на фоне ночного неба в
беспредельном просторе полей — способно нанести психике серьезную травму. Пожар
в поле почти всегда говорит о заболевании пастуха. Эти горемыки передают из
века в век, словно зловещий факел, заразительное наваждение своего одиночества.
Пожар создает поджигателя почти с той же неотвратимостью, как поджигатель
совершает поджог. Огонь, тлеющий в душе, сохраннее того, что тлеет под пеплом.
Среди всех преступников поджигатель отличается особой скрытностью.
---
……именно для грез возле огня, сладких грез, исполненных сознания
блаженства, сосредоточенность наиболее естественна. Этот род мечтания — из тех,
что всего сильнее тяготеют к своему объекту или, если угодно, к своей причине.
Вот отчего мы, словно погружаясь во что-то плотное и однородное, не в силах
сопротивляться очарованию. Это безусловный факт, и, если мы скажем, что любим
смотреть на огонь в камине, наши слова будут восприняты как банальность. В
данном случае имеется в виду огонь укрощенный, когда тихие, ровные язычки
пламени лижут толстое полено. В своем монотонном мерцании огонь предстает
поистине тотальным явлением — говорящим, летучим, поющим.
---
Возле огня полагается сидеть и предаваться отдыху, но не
засыпая, а погружаясь в мечтательность объективно особого рода.
---
И вот уже вафля у меня в переднике, она обжигает пальцы сильнее,
чем рот. Тут я и впрямь поедал огонь — я глотал его золотистость, его запах и
даже его шипение, когда горячая вафля хрустела на зубах. Огонь доказывает свою
человечность именно таким образом: он всегда дарит нам некое роскошное
наслаждение, вроде десерта. Мало того, что он варит пищу: он выпекает хрустящую
корочку. Он подрумянивает пирог. Он дает людям праздник.
---
Огню не свойственно абстрактное однообразие водного потока; он
растет и меняется быстрее, чем птенец в гнезде среди кустов, за которым
наблюдаешь изо дня в день, — и потому он вызывает жажду перемен, желание
ускорить время, подвести всю жизнь к завершению, к пределу потустороннего.
Такая мечта, поистине захватывающе-драматичная, расширяет горизонты
человеческой судьбы, связывает малое с великим, очаг с вулканом, существование
куска дерева с бытием целого мира. Зачарованный человек слышит зов огня. В разрушении
ему видится нечто большее, чем просто изменение, — обновление.
---
В утробе огня смерть перестает быть смертью.
---
…..достаточно погрузиться в грезы возле
огня, глядя, как он скручивает такие хрупкие ветки березы, чтобы в воображении
возникли вулкан и жертвенный костер.
---
Если огонь — явление в сущности редкое, исключительное — был
принят за один из основных элементов Вселенной, то не потому ли, что в нем —
одно из начал мышления, ценнейший источник фантазии?
---
Героиня Д'Аннунцио Фоскарина, сжигаемая изнутри огнем
безнадежной любви, алчет гибели на костре, зачарованно глядя на огонь в печи
стекловара: «Обратиться в ничто, раствориться, исчезнуть бесследно! —
стонало сердце женщины, опьяненной жаждой разрушения. — В одну секунду
пламя уничтожит меня, как сухую лозу, как соломинку.
---
Любовь была первой научной гипотезой
объективного воспроизведения огня. Прометей — скорее пылкий любовник, чем
философ-интеллектуал, а мщение богов вызвано ревностью.
---
……если тебе не удастся зажечь ответный огонь, твое сердце будет
снедаемо жгучим разочарованием, огонь останется в тебе. Если же ты разожжешь
огонь, этот сфинкс сам тебя поглотит. Любовь — не что иное, как огонь, которым
необходимо поделиться. Огонь — не что иное, как любовь, которую надо пленить.
---
По утверждению Макса Мюллера, «человека в
особенности поражала подвижность, стремительность огня». Вот почему он получил
имя «живой, подвижный» — Ag-nis, ig-nis.
---
Прежде чем стать сыном дерева, огонь был сыном человека.
---
….. электрический огонь,
воспринимаемый нами — едва ли не в большей степени, чем обычный огонь, —
в ряду банальных, с психоаналитической точки зрения исчерпанных явлений,
представляется сексуально окрашенным. Поскольку в электричестве заключена
тайна, его сексуальный характер кажется очевидным.
---
«В
том, что столкновение совершенно холодных, судя по виду, тел способно мгновенно
вызвать сильнейший Огонь, заключено, без сомнения, одно из величайших чудес
Природы.»
---
Чтобы добыть огонь трением палочки о
желобок сухого куска дерева, нужно время и терпение. Но, должно быть, такой
труд доставлял удовольствие человеку, в фантазии которого безраздельно
господствовала сексуальность. Возможно, именно предаваясь этому занятию,
вкладывая в него всю свою нежность, он научился петь.
---
Получение огня трением всегда было окружено
атмосферой праздника. Широко известные в Средние века, повсеместно
распространенные среди примитивных народностей, праздники огня иногда
воспроизводят первичный обряд: по-видимому, это свидетельствует о том, что
рождение огня является исходным моментом его культа.
---
«В канун праздника гасят огонь, зажженный
год назад. Перед рассветом жрец берет два куска сухого дерева и начинает
медленно тереть их один о другой, шепча заклинания. При появлении солнца его движения
становятся более энергичными. Тогда Великий Жрец издает священный возглас,
нагретое трением дерево вспыхивает, воспламеняя серный фитиль; колдун подносит
его к тростниковым кольцам, и пламя по спирали взвивается вверх. На алтаре
возжигают дубовую кору, после чего молодой огонь дает новое семя потухшим
очагам деревни».
---
Золой от вынужденного огня не только
удобряют землю, приносящую урожай, ее примешивают и к корму для того, чтобы
тучнел скот. Иногда это делается в целях размножения скота. Так проясняется
психологическая основа обычая. Идет ли речь об откорме скота или удобрении поля
— за очевидной утилитарностью угадывается более глубинное устремление, а именно
— мечта о плодородии в откровенно сексуальной форме.
---
…. если огонь впоследствии оказыватся полезным, то процесс его
разжигания приятен. Возможно, как и в любви, его начало приятнее, чем
завершение.
---
Например, почему нередко традиция требует,
чтобы потешный огонь разжигали вместе юноша и девушка или тот из жителей села, кто женился последним
? По описанию Фрэзера, все молодые люди «прыгают через золу, чтобы урожай был
богатым, или чтобы в будущем году удачно жениться или же чтобы избавиться от
недомоганий». Разве не очевидно, что для молодежи из трех названных мотивов
один является основным? Почему «самая
юная новобрачная должна прыгнуть через костер»? Почему в Ирландии «говорят, что если девушка трижды
перепрыгнет через костер в обоих направлениях, то она скоро выйдет замуж, будет
счастлива и родит много детей»? Почему некоторые молодые люди «убеждены, что «иванов
огонь» их не опалит»? Не основана ли эта столь странная уверенность на их
собственном опыте, скорее интимном, чем объективном? А как бразильцы «берут в
рот пылающие угли, не обжигаясь»? Какой первичный опыт мог внушить им такую
смелость? Почему ирландцы проводят
«животных, которые не давали приплода, сквозь огонь солнцестояния»?
---
«Если молодожены перепрыгивают вдвоем через
костер, даже не задев дыма, говорят, что в будущем году молодая не станет
матерью, так как пламя не коснулось и не оплодотворило ее». Она показала, что у
нее хватает ловкости играть с огнем, не обжигаясь.
---
Одна австралийская легенда содержит
воспоминание о тотемическом животном, некоем «euro», хранившем огонь в
собственном теле. Человек его убил. «Раздумывая, каким образом и откуда зверь
извлекал огонь, он тщательно осмотрел тело, вырвал половой член огромной длины,
разъял его надвое и обнаружил внутри ярко-красный огонь».
---
Герой одного из южноамериканских мифов,
стремясь добыть огонь, преследует женщину . «Он настиг ее прыжком, поймал и
сказал, что возьмет ее, если она не откроет ему тайну огня. После нескольких
попыток вырваться женщина согласилась. Она уселась на землю, широко раздвинув
ноги. Обеими руками она хорошенько надавила на верхнюю часть живота, и из
детородного отверстия выкатился на землю огненный шар. Но это был не тот огонь,
что известен нам сегодня: он остыл, и на нем нельзя было сварить еду. Как
только женщина его отдала, он потерял свойства огня. Однако Аджиджеко заявил,
что может поправить дело. Он набрал всего, что жжется: всякой жгучей коры,
плодов, красного перца, и, смешав все это с огнем женщины, разжег тот самый
огонь, которым мы пользуемся и поныне».
---
Жар любви, смешанный с огнем перца, в конечном итоге
воспламеняет сухую траву. Именно этим абсурдом объясняется открытие огня.
---
«Герой стоял в молчании. — Позволь мне коснуться твоего
щита, — нежно промолвила она». И когда он изъявил согласие: «Его доспехи
зазвенели; он ощутил всем телом волну живительной силы; взгляд его блеснул
молнией; громкое биение сердца раздавалось из-под кирасы.
Прекрасная Фрея, казалось, посветлела лицом, а исходившее от нее
сияние сделалось еще более жгучим.
— Идет король! — воскликнула великолепная птица…»
Если уточнить, что это птица Феникс — Феникс, восстающий из пепла, подобно на
миг ослабевшему желанию, то в этой сцене более чем очевидна печать двоякой
первоначальности огня и любви. Если любовь воспламеняет, то это доказывает, что
огонь был разожжен вследствие любви.
«Когда Эрос, вне себя от восторга, увидел перед собой спящую
Фрею, внезапно раздался оглушительный грохот. От принцессы к мечу пробежала
яркая искра». Точно передавая психоаналитический образ, Новалис должен был
сказать: от меча к принцессе. Как бы то ни было «Эрос уронил меч, устремился к
принцессе и запечатлел на ее свежих устах пламенный поцелуй».
ОГОНЬ : РОЖДЕНИЕ
Если завоевание огня изначально является
сексуальной «победой», нет ничего удивительного в том, что связанные с ним
сексуальные ассоциации оставались такими устойчивыми и прочными.
---
«Любой раскат грома может быть результатом воспроизводства
огненных Существ, которые стремительно растут благодаря изобилию питающих их
паров, собираются ветрами и разносятся повсюду в средних слоях воздуха. Новые
жерла вулканов, во множестве появившиеся в Америке, новые извержения старых
вулканов также могут свидетельствовать о плодах и плодородии огней подземных
недр». Конечно, плодородие здесь — не метафора. Его следует понимать в самом
прямом сексуальном смысле.
---
Тот, кто раздувает умирающий огонь,
приходит в отчаяние: не умея передать свою силу огню, он чувствует, что его
собственный пыл угасает.
---
«женщины — это скрытые мужчины, так как они
имеют мужские элементы, спрятанные внутри»
---
Можно ли яснее выразить, что принцип огня есть мужская
активность и что эта чисто физическая активность, как и расширение, является
принципом жизни? Представление о том, что мужчины — это женщины, расширенные
теплом, легко поддается психоанализу. Отметим также естественность соединения
размытых понятий о тепле, питании, деторождении: те, кто хочет иметь «детей
мужского пола, постараются питаться всякого рода сытной, теплой и горячей
пищей».
---
Сила должна пребывать в компактном и сжатом состоянии: мы видим,
что сила огня тем больше, чем более она сжата и стеснена. Нам показывают это
пушки…
---
В мечтах огонь, как и всякое богатство, представляется в
концентрированном виде. Хочется заключить его в малый объем, дабы надежнее
сохранить.
---
Начало семени есть огонь — для донаучного разума это настолько
истинно, что малейшая видимость может послужить тому подтверждением. Так, граф
Ласепед полагает, что «семенная пыльца легко воспламеняющееся вещество… пыльца
растения, называемого lycoperdon, является родом серы». Этот тезис химии
поверхности и цвета без труда опровергнет объективная химия вещества.
---
Огонь, закрытый в алхимической реторте сексуальной формы, заключен здесь в свой
первоисточник: тогда он сохраняет полностью свою эффективность.
---
В алхимической технологии или, вернее, философии огня
преобладают, кстати, вполне четкие сексуальные определения. Как пишет один
анонимный автор конца 17 века, существует «три вида огня; природный,
внеприродный и противоприродный. Природным является мужской огонь, главный
агент, но, чтобы его получить, Мастеру необходимо приложить все свое старание,
все свои знания, ибо он присутствует в металлах в столь вялом состоянии и так
глубоко сконцентрирован, что без упорного труда привести его в действие
невозможно. Внеприродным является женский огонь, универсальный растворитель,
питающий тела и прикрывающий своими крыльями наготу Природы; получить его так
же трудно, как и первый. Этот огонь принимает вид белого дыма, и очень часто
случается, что, явившись в таком виде, он рассеивается по небрежности Мастера.
Он почти неуловим, хотя вследствие физической сублимации может приобретать
телесность, являясь во всем блеске. Противоестественный огонь — тот, что
разлагает соединения и обладает наивысшей способностью к разъятию того, что
Природа крепко связала…». Надо ли подчеркивать, что признаком женственности
наделяется дым — непостоянная подруга ветра, как сказал Жюль Ренар? Не
приписываются ли признаки женственности любому явлению смутных очертаний в силу
фундаментального принципа бессознательных сексуальных представлений: все
скрытое принадлежит женской сути? Белая дама, странница долин, по ночам
навещает алхимика — прекрасная, как туманная даль, быстрая, как сон,
ускользающая, как любовь. На миг она заключает в объятия спящего, но один
неосторожный вздох — и она испарилась… Так химику не удается реакция.
---
С точки зрения теплоты в разделении полов ясно проявляется
дополнительность. Женское начало вещей — это начало поверхностно-облекающее,
лоно, теплое убежище. Мужское начало — это начало центральное, источник силы,
активной и стремительной, как искра, как волеизъявление. Женское тепло
воздействует на вещи с внешней стороны. Мужской огонь воздействует на них
изнутри, проникая в самое средоточие их существа. Таков глубинный смысл
алхимической грезы.
---
Впрочем, чтобы вполне понять сексуальное значение разновидностей
огня в алхимии и то очевидное предпочтение, которое отдается мужскому огню,
являющему свою активность в семени, следует вспомнить, что алхимия — наука
исключительно мужская, наука холостяков, одиночек, посвященных, отказавшихся от
единения с родом человеческим ради мужского сообщества. В алхимической фантазии
отсутствует непосредственное женское влияние. Отсюда сильная поляризация этою
учения об огне вследствие неудовлетворенных желаний. Естественно, что интимный
мужской огонь в размышлениях одинокого мужчины наделяется наибольшей силой.
---
Это «отворение» тел, овладение ими изнутри, тотальное обладание
иногда предстает как откровенный половой акт, совершаемый, как говорят
некоторые алхимики, Членом Огня.
---
…..сексуальный образ огня по преимуществу служит связующим
звеном всех символов. Он объединяет материю и дух, порок и добродетель. Он
идеализирует материальный опыт и материализует идеалистическое знание. По самой
своей сути он является началом двойственности, и пусть она не лишена
очарования, но ее необходимо постоянно выявлять, постоянно подвергать
психоанализу, критикуя противников, занимающих противоположные позиции: и
материалистов, и идеалистов. «Я оперирую», утверждает алхимик. — «Нет, ты
грезишь». «Я грежу», — говорит Новалис. — «Нет, ты оперируешь».
Причина столь глубокой двойственности заключается в том, что огонь находится в
нас и вне нас, он невидим и ослепителен, он — дух и дым.
---
Мы близки к уверенности, что именно огонь является первым
объектом, первым феноменом, над которым стал рефлектировать человеческий разум.
Среди всех явлений первобытный человек выделяет огонь как достойный объект
жажды познания именно потому, что огонь сопутствует любовной жажде.
---
Человек, мечтающий у очага, — это человек углубления и
становления. Или вернее, огонь преподает мечтателю урок глубины в становлении:
пламя исходит изнутри ветвей.
---
«Всякая вещь есть лишь предел пламени, которому обязана она
своим существованием».
---
Неудивительно поэтому, что изделия, в создании которых участвует
огонь, так легко вызывают сексуальные ассоциации. Д'Аннунцио описывает, как
Стелио, придя в мастерскую, рассматривает в печи для отжига «переместившиеся
туда непосредственно из стекловаренной печи сверкающие кубки. Невольники огня,
здесь они еще были ему подвластны… Позже прекрасные хрупкие творения
расставались с отцом, отрывались от него навсегда. Они остывали, превращались в
холодные драгоценности, начинали жить новой жизнью в мире, исполняли прихоти
любителей наслаждений, подвергались опасностям, отражали изменчивую игру света,
в них ставили цветок или наполняли их пьянящим напитком». Таким образом,
«высшее достоинство искусств, применяющих огонь», связано с тем, что эти
произведения несут глубоко человечный отпечаток первозданной любви. Это
творения отца. Формы, создаваемые огнем, как прекрасно сказал Поль Валери,
рождены «потребностью ласкать» и тем отличаются от всех других.
---
Огонь необходимо то раздувать, то ослаблять; нельзя пропустить
точку огня, момент, когда вещество получает огненную печать, подобно тому как
мгновение любви оставляет след в жизни человека. По словам Поля Валери,
«огненные искусства» не позволяют «ни расслабиться, ни передохнуть, они не
терпят сомнений, нерешительности или колебаний настроения. Это вынужденная,
поистине драматичная рукопашная схватка человека с формой. Здесь главное
средство — огонь — одновременно является опаснейшим противником.
Угроза заключена в требуемой этим агентом точности: чудесное
преображение доверенного его усердию вещества жестко ограничено и строжайше
обусловлено рядом физических или химических констант, соблюсти которые нелегко.
Любое отклонение чревато роковыми последствиями: вещь будет загублена.
Задремлет ли огонь или вспылит — его каприз обернется катастрофой…»
ОГОНЬ : ХИМИЯ
Возможно, огонь — это феномен, более всего занимавший химиков.
Долгое время считалось, что разрешение загадки огня равнозначно разрешению
центральной загадки Вселенной.
---
«Если вы допускаете ошибку в описании природы Огня, ваша ошибка
распространится на все отрасли физики — ведь во всем, что создает природа,
главным агентом всегда является Огонь…» Раз огонь не выдает свою тайну, его
принимают за первопричину мира, и тем все объясняется.
---
Для химика и философа, для ученого и мечтателя субстантификация
огня столь естественна, что они одинаково легко связывают его как с пустотой,
так и с наполненностью. огонь якобы может быть живым и стремительным в
рассеянных формах, потаенным и устойчивым в концентрированных формах.
---
Когда делают попытку с помощью потока воздуха, направленного
через трубку, отвести от горючего пожирающее его пламя, то убеждаются, что оно
не уступает без сопротивления и тут же вновь завладевает освобожденным
пространством». Чтобы анимистический образ, доминирующий в бессознательном,
обрел завершенность, автор мог бы добавить: «Так собаки, которых отогнали от
добычи, вновь возвращаются к ней».
Этот широко известный опыт дает ясное представление о мере
упорства огня, завладевшего своей пищей. Попытка задуть с некоторого расстояния
непослушную свечу или подуть на живой еще пунш позволяет субъективно оценить
меру сопротивления огня. Оно не так грубо, как сопротивление инертных
предметов, к которым мы прикасаемся. Но тем сильнее эффект, и тем вернее
усваивает ребенок анимистическую теорию огня. В любых обстоятельствах огонь
обнаруживает свою злонамеренность: его трудно зажечь и так же трудно погасить.
Субстанция капризна; значит, огонь — личность.
---
Возможно, именно мнение о том, что огонь питается, как живое
существо, занимает самое важное место среди представлений об огне,
сформировавшихся в нашем бессознательном. В современном понимании «подкормить
огонь» — просто банальный синоним выражения «поддержать огонь».
---
Среди субстанций огонь, несомненно, относится к числу особо
ценных, а значит тех, что допускают наиболее сильное искажение объективных
суждений. С точки зрения его ценности огонь во многих отношениях сопоставим с
золотом. Если оставить в стороне присущее золоту свойство прорастания при
трансмутации металлов и его целебные качества для донаучной фармакопеи, в нем
усматривают лишь коммерческую ценность. Нередко даже алхимики признают ценность
золота именно в том, что оно является средоточием элементарного огня:
«Квинтэссенция золота — чистейший огонь».
---
Один алхимик XVIII века пишет: «Огонь… это природа, которая
ничего не совершает понапрасну, не способна заблуждаться и без которой ничто не
осуществимо». Заметим между прочим, что именно так романтик описывал бы
страсть. Минимального вмешательства огня, малейшем признака его присутствия
достаточно, чтобы полностью проявилось его могущество. «Огонь всегда последний
количеством, но первый качеством».
---
Люди мечтают о том, чтобы в одном пороховом заряде
сосредоточилась вся эффективность химии, в смертоносном яде — вся ненависть, в
скромном подарке — безграничная невысказанная любовь. Исследователь донаучной
эпохи бессознательно наделяет огонь подобного рода качествами: в космологических
фантазиях огненная частичка иногда способна поджечь целый мир.
---
Отождествление жизни и огня лежит в основании системы
Парацельса. Для него огонь есть жизнь, и там, где таится огонь, поистине
содержится зародыш жизни.
---
Никола де Лок в своей оценке огня целиком исходит из его
интимной сущности. Огонь бывает «внутренним или внешним; внешний, механический
огонь разрушает и уничтожает; внутренний, сперматический, порождает и
способствует созреванию».
---
«Поэт принял решение: почувствовав приближение последнего часа,
он погрузится в ванну, которая вызовет немедленную смерть и тотчас разрушит
ткани его тела. Формула этой жидкости открыта самим поэтом». Так работает наша
фантазия и в науке и в философии: она умножает любую силу, она ищет абсолюта
как в жизни, так и в смерти. Если уж мы обречены исчезнуть, если инстинкт
смерти некогда воцаряется даже там, где жизнь била ключом, — пусть мы
умрем и исчезнем бесследно. Уничтожим огонь нашей жизни сверхогнем,
сверхчеловеческим сверхогнем, огнем без пламени и пепла, который посеет небытие
в самой сердцевине бытия. Когда огонь сам себя поглощает, когда мощь направляет
оружие против себя самой, тогда, кажется, жизнь достигает тотальной
концентрации в мгновении гибели, и грандиозность разрушения становится
последним, неотразимым свидетельством бытия.
---
Ренье, как и г-жа дю Шатле, трактует огонь как принцип
расширения. Именно расширение позволяет нам объективно измерить огонь. Но это
не мешает Ренье высказать предположение, будто огонь есть сила, которая
сжимает, сужает. По его словам, именно огню «обязаны все тела связностью своих
начал; если бы не огонь, они бы распались», ибо, «входя в соединение, огонь
сжимается, умещаясь в гораздо более тесном пространстве, чем занимаемое им
прежде». Таким образом, огонь оказывается одновременно и началом сжатия, и
началом расширения, он и рассеивает, и связывает. Впрочем, эта теория,
сформулированная в 1787 году автором, не претендующим на эрудицию, имеет давнее
происхождение. Еще алхимики утверждали, что «тепло — это качество, которое
разделяет разнородные вещи и сваривает однородные».
---
«Таким образом, огонь выступает как вечный антагонист тяжести,
отнюдь не побежденный ею; и все в Природе постоянно колеблется между
расширением и сжатием, ибо огонь воздействует на тела, а тела оказывают огню
противодействие благодаря тяжести и плотности их составных частей… Утверждать,
будто огонь тяжел, — значит искажать Природу, значит в конечном итоге
отрицать главное качество огня, позволяющее ему быть одной из движущих сил
Творца».
ОГОНЬ : ОГНЕННАЯ ВОДА
«Живая вода» — это огненная вода. Она
обжигает язык и вспыхивает от малейшей искры. В отличие от «крепкой воды»
которая все растворяет и уничтожает, спирт, сжигая что-либо, вместе с тем
уничтожается и сам. Это симбиоз жизни и огня.
---
К примеру, одна из лучших новелл, «Песнь Антонии»,
рассказывается зимним вечером, «за круглым столом, посреди которого пылает
миска, наполненная дружеским пуншем»; однако такое приглашение в мир фантазии
всего лишь прелюдия, не составляющая с рассказом единого целого. Впечатляет сам
факт, что столь трогательная история развертывается под знаком огня; в других
же новеллах знак огня вплетен в самую ткань повествования. Любовь Фосфора и
Лилии иллюстрирует поэзию огня (третья вигилия): «любовное томление, которое
теперь благодетельно согревает все твое существо, будет, раздробясь на тысячи
лучей, мучить и терзать тебя, потому что… высочайшее блаженство, которое зажжет
в тебе брошенная мною искра, станет безнадежной скорбью, в которой ты
погибнешь, чтобы снова возродиться в ином образе. Эта искра — мысль!
---
В частности, при опьянении бессознательное обнажает глубинную
реальность. Ошибочно мнение, будто алкоголь только возбуждает способности духа.
Он поистине создает эти способности. Он, так сказать, вливается в то, что
силится выразить себя. Без всякого сомнения, алкоголь является фактором языка.
Он обогащает словарь и освобождает синтаксис. В самом деле, возвращаясь к
проблеме огня, отметим, что психиатры выявили, насколько часто белая горячка
сопровождается огненными видениями; они установили, что лилипутские
галлюцинации вызывает алкогольное возбуждение. А фантазия, обнаруживающая
склонность к миниатюре, тяготеет к глубине и стабильности; в конечном счете
именно такого рода фантазия наиболее плодотворна для развития рациональной
мысли. Бахус — благое божество: он заставляет разум блуждать и тем самым
помогает ему преодолеть косность логики и побуждает его к творчеству.
---
….. становится понятнее, почему такие, на первый взгляд, близкие
личности, как Гофман и Эдгар По, обнаруживают в конечном счете глубочайшее
несходство. И того и другого в их сверхчеловеческой, нечеловеческой работе —
работе гениев — основательно подкреплял всесильный алкоголь. Однако же их
алкоголизм явно различного свойства. Гофмановский алкоголь пламенеет; он
отмечен чисто качественным, чисто мужским знаком огня. Алкоголь Эдгара По
топит, приносит забвение и смерть; он отмечен чисто количественным, женским
знаком воды.
---
….поэтический дух всецело отдается во власть
излюбленного образа; что он преувеличивает все возможности, мыслит великое,
уподобляя его малому, строит обобщения на основе яркого впечатления, в
эфемерной силе видит образец всемогущества, в алкогольной жженке — образец ада.
---
Поскольку спирт в высочайшей степени
наделен способностью к возгоранию, нетрудно вообразить, что особы, отличающиеся
пристрастием к спиртным напиткам, как бы пропитываются горючими веществами. При
этом не возникает вопроса о том, трансформируется ли спирт при его усвоении.
---
…тот, кто пьет спирт, способен гореть,
подобно спирту.
---
«В Копенгагенских протоколах можно прочесть, что в 1692 году
одна женщина из народа, почти единственную пищу которой составляли неумеренно
употребляемые спиртные напитки, была обнаружена однажды утром полностью
сгоревшей, так что уцелели только суставы пальцев и череп…
Лондонский „Annual Register“ за 1763 год
(т. XVIII, с. 78) сообщает о случае с женщиной пятидесяти лет, закоренелой
пьяницей, которая в течение полутора лет ежедневно выпивала пинту рома или
водки и была найдена сгоревшей почти дотла в своей комнате, между камином и
кроватью, причем одеяла и мебель получили незначительные повреждения, что
заслуживает внимания».
---
«В „Методической энциклопедии“ (ст. „Патологическая анатомия
человека“) рассказывается о женщине лет пятидесяти, систематически
злоупотреблявшей спиртными напитками, которая также сгорела за несколько часов.
Приводя этот факт, Вик д'Азир не только не оспаривает его, но уверяет, что
подобных фактов известно множество.
В „Записках Лондонского Королевского общества“ упомянуто о
весьма удивительном явлении… Шестидесятилетняя женщина однажды утром была
обнаружена сгоревшей, после того как накануне вечером, по слухам, выпила
большое количество спиртного. Мебель почти не пострадала, а огонь в камине был
полностью погашен. Факт подтвердили многочисленные очевидцы…
Ле Ка в „Докладе о самопроизвольных пожарах“ приводит несколько
случаев такого рода возгорания людей». В «Опыте о возгораниях людей» Пьера-Эме
Лэра перечислены другие примеры.
В книге под названием «Lumen novum Phosphoris accensum»,
изданной в Амстердаме, Иоганн Генрих Кохаузен рассказывает (с. 92), что «во
времена королевы Боны Сфорца один дворянин, выпив изрядное количество водки, начал
изрыгать пламя, в котором и сгорел»
В «Германских Эфемеридах» можно также прочесть: «В северных
странах нередки случаи, когда у людей, обильно употребляющих крепкие напитки,
из желудка вырывается пламя». «Семнадцать лет назад, — говорит
автор, — три дворянина из Курляндии, чьи имена из приличия я не стану
оглашать, соревновались в питье крепких напитков; двое из них умерли,
загоревшись и задохнувшись пламенем, которое исторг их желудок».
---
«Спирт не щадит ни мышцы, ни нервы, ни лимфу, ни кровь, он
постепенно воспламеняет их и внезапным взрывом губит того, кто осмелится дойти
в излишестве до крайней стадии».
---
В XIX веке об этих самопроизвольных загораниях — страшных
возмездиях алкоголикам — уже почти не упоминается. Они постепенно переходят в
разряд метафор и становятся поводом к плоским шуткам относительно огненной
физиономии пьяницы или его багрового носа, который будто бы вспыхнет, едва
поднесешь к нему спичку. Впрочем, такие шутки всем понятны, и это доказывает,
что донаучная мысль надолго оставила след в языке. Заметен ее след и в
литературе. Бальзак осторожно вкладывает относящуюся к ней реплику в уста
мегеры. В «Кузене Понсе» несравненная торговка устрицами госпожа Сибо, коверкая
на свой манер слова, говорит: «Не везло, стало быть, бедняге: ведь муженек-то
ее допился до того, что сгорел от самоналивания».
---
«От него не осталось ровно ничего — ни косточки, ни зуба, ни
ногтя, ничего, кроме кучки серой пыли, которую грозил развеять сквозняк из
приоткрытой двери». Здесь наконец обретает выход тайная жажда огненного
апофеоза; романист слышит в самой глубине души зов тотального пожара; в его
бессознательном угадываются несомненные признаки комплекса Эмпедокла:
оказывается, дядюшка Маккар умер «царственно, как и подобает князю пьяниц;
запылав самопроизвольно, он сгорел на костре собственного тела… на костре,
который зажегся сам собой, как иванов огонь!» Где видел Золя огни Ивана Купалы,
загорающиеся сами собой, подобно пылкой страсти? Можно ли с большей определенностью
раскрыть свернутый смысл объективной метафоры, яснее показать, что именно в
глубинах бессознательного вспыхивает жаркое пламя, сжигающее изнутри живую
плоть?
ОГОНЬ : ЧИСТОТА
Какое ликование несет с собой признание объективных ошибок!
Признать свое заблуждение — значит как нельзя более убедительно воздать должное
проницательности собственного разума. Это значит мысленно воскресить свой
культурный запас, упрочить его, высветить с разных сторон. Это означает еще и
проявить накопленную культуру, обнародовать, преподать ее. Тогда мы испытываем
чисто духовное наслаждение.
Но насколько глубже это наслаждение, когда речь идет об
объективном познании субъективного, когда в собственном сердце нам открывается
общечеловеческое, когда, подвергнув непредвзятому психоанализу наши знания о
самих себе, мы приобщаем нравственные правила к законам психологии!
Тогда сжигавшее нас пламя вдруг обращается источником света.
Страсть, внезапно настигшая нас, оказывается желанной. Любовь рождает семью.
Огонь преобразуется в очаг. Нормализация, социализация, рационализация — в этих
явлениях, обозначаемых столь тяжеловесными неологизмами, нередко усматривают
признаки охлаждения чувств. Все это вызывает плоские насмешки у сторонников
анархической, спонтанной любви, пышущей жаром первобытных инстинктов. Но тому,
кто ищет одухотворенности, очищение приносит непостижимую радость, а сознание
чистоты озаряет его непостижимым светом. Только через очищение нам дано
диалектически осмыслить верность глубокой любви, не разрушая ее. Отвергая
тяжелую массу вещества и огня, очищение чувства, однако, не сокращает, а
расширяет спектр возможностей по сравнению с естественным влечением. Только в
очищении любви приходит открытие нежной привязанности. Такая любовь
индивидуализирует, позволяет сделать шаг от оригинальности к характеру.
«Конечно, новая возлюбленная привлекает волшебным очарованием, — говорит
Новалис. — Но страсть к неизведанному, неожиданному крайне опасна и
гибельна». В любви, как нигде, стремление к постоянству должно одержать верх
над жаждой приключений.
---
Легко понять, что огонь иногда выступает в качестве символа
греха и зла, — стоит лишь припомнить все сказанное о его сексуальном
значении. Тогда всякая борьба с сексуальными побуждениями должна символически
представляться как борьба с огнем. Без особого труда можно было бы собрать
такие тексты, где явно выражен или подразумевается демонический характер огня.
Описания ада в литературе, гравюры и картины, изображающие дьявола с огненным
языком, дают повод для недвусмысленного психоаналитического толкования.
---
Всевластное первичное свойство, запах навязывает нам свое
присутствие либо исподтишка, либо с предельной назойливостью, поистине
насильственно вторгаясь в наш интимный мир. Огонь все очищает, так как
устраняет тошнотворные запахи.
---
Обладая дезодорирующим действием, огонь представляется носителем
одной из наиболее таинственных, трудно определимых, а значит, самых
удивительных ценностей. Именно эта ощутимая ценность составляет
феноменологическую основу понятия о благотворной силе субстанции.
---
Второе обоснование принципа очищения огнем, носящее в гораздо
большей степени научный характер и потому гораздо менее убедительное с
психологической точки зрения, заключается в том, что огонь отделяет одно
вещество от другого и устраняет их нечистоту. Иначе говоря, испытание огнем
дает веществу преимущество однородности, то есть чистоты.
---
……с плавильным огнем следовало бы, несомненно, сопоставить тот
огонь, с помощью которого земледелец очищает пашни. Такое очищение действительно
считается глубоким. Огонь не только уничтожает сорняки, но и удобряет почву.
Стоит вспомнить размышления Вергилия, до сих пор вызывающие живой отклик в
крестьянской душе: «Нередко бывает полезно поджечь бесплодное поле и предать
шипящему пламени пустое жнивье; пусть огонь одарит землю тайной силой и
обогатит ее соками, пусть очистит ее и осушит ненужную влагу, пусть отворит ее
поры и подземные протоки, снабжающие соками корни молодых растений, пусть
укрепит почву и сожмет непомерно расширенные вены земли, дабы предохранить ее
от ливней, палящих солнечных лучей, ледяного дыхания Борея». Как всегда, за
многословными, часто противоречивыми объяснениями кроется неоспоримое первичное
значение. Но здесь оценка двойственна: она включает понятия об избавлении от
некоего зла и о сотворении некоего блага, что вплотную подводит нас к пониманию
истинной диалектики объективного очищения.
---
С другой стороны, идея чистоты огня сталкивается с препятствием:
огонь оставляет после себя пепел. Пеплу часто придают значение самых настоящих
экскрементов. Так, по мнению Пьера Фабра, в раннюю эпоху существования
человечества алхимия была «весьма могущественной вследствие силы ее природного
огня… поэтому все представлялось более долговечным, чем кажется нам теперь;
ведь этот природный огонь очень ослаблен неизмеримо огромным скоплением
экскрементов, которые он не в силах отбросить, и они становятся причиной
полного его угасания в бесчисленных отдельных индивидуумах». Отсюда
необходимость в обновлении огня, в возвращении к первоначальному огню — огню
чистому.
И наоборот, подозрение относительно нечистоты огня
сопровождается стремлением обнаружить его отходы. Скажем, полагают, что
нормальный огонь в крови — в высшей степени чистый: в крови «находится тот
живительный огонь, благодаря которому человек существует, и потому этот огонь
подвержен разложению в последнюю очередь; начинает же он разлагаться не ранее,
чем спустя несколько мгновений после смерти человека». Но повышение температуры
тела является признаком нечистоты огня в крови, свидетельствуя о наличии в нем
нечистой серы. Поэтому не следует удивляться, что от жара «дыхательные пути, а
прежде всего язык и губы, покрываются налетом черной жженой копоти». Видно,
сколь убедительное объяснение может почерпнуть наивный разум в метафоре, когда
она работает на такую существенную тему, как тема огня.
---
«В природе существует два вида огня: первый является производным
чистейшей серы, освобожденной от всех грубых примесей земли, — таков
огонь винного спирта, молнии и т. д.; второй же имеет источником грубую,
нечистую серу, смешанную с землей и солями — таков огонь, получаемый от дерева
и смолистых веществ. Печь, где мы их сжигаем, вполне наглядно свидетельствует
об этом различии, ибо в ней огонь первого вида не оставляет заметных следов
какою-либо выделившегося вещества, поскольку все уничтожилось при сгорании; а
огонь второго вида при прении обильно выделяет дым, и в дымоходах оседает
огромное количество сажи… и ненужной земли». Такая вульгарная констатация факта
позволяет нашему медику охарактеризовать нечистоту возбужденной жаром крови,
где по стечению обстоятельств возобладал нечистый огонь. Как утверждает другой
медик, лихорадка столь опасна именно из-за «жгучею огня, который сушит язык и
облагает его сажей».
---
…. представление о свете как идеализированном огне опирается на
феноменальное противоречие: бывает, что огонь сияет, но не горит; тогда его
ценность полностью отождествима с чистотой.
---
«Свет — это гений феномена огня». Свет — не только символ
чистоты, но и ее действующее начало. «Там, где свет не находит себе дела, где
ему нечем разделять или соединять, — там он беспрепятственно проходит.
То, что не может быть ни разделено, ни соединено, — просто и чисто».
Таким образом, в пространстве бесконечности свет ничего не делает. Он пребывает
в ожидании взгляда, в ожидании души. В нем — основа духовного озарения.
---
Те, кто жил первозданным огнем земной любви, в финале входят во
славу чистого света.
---
«Несомненно, я чересчур зависел от этой жизни — необходим был
мощный корректив… Моя любовь преобразилась в пламя, и оно постепенно сжигает во
мне все земное».
OUTRO :
Когда чувство достигает высокого накала и превращается в
страсть, которая выражает себя через метафизику огня, можно не сомневаться, что
оно становится средоточием противоречий. В любящем сердце уживаются чистота и
пылкость, жажда неповторимого и универсального, драматическая игра и
неподдельная верность; оно дорожит мгновением и чает неизменности. Переживая
невыносимое искушение, героиня Вьеле-Гриффена Пасифая шепчет:
«Жаром объята, пылаю, дрожу ледяною дрожью.»
От этой диалектики никуда не уйти: понимая, что горишь, ты тем
самым остужаешь пламя; осознавая силу чувства, ты уже ее ослабляешь; нужно быть
силой, не ведая об этом. Таков печальный закон, которому подчиняется человек
действующий.
---
Только этой двойственностью объясняются колебания страстей.
Поэтому в конечном счете все комплексы, связанные с огнем, болезненны, они дают
начало одновременно и неврозам, и поэзии, это комплексы-перевертыши: рай
обретается то в движении, то в покое, то в пламени, то в пепле.
Поляны
глаз твоих
Пусть
явят злодеяния огня
И
вдохновенные его творенья
И
пепелища рай
Поль Элюар
Вспыхивать или добровольно идти на костер, нести гибель или
губить себя, быть во власти комплекса Прометея или Эмпедокла — этот
психологический кругооборот, конвертируя все ценности обнаруживает и их
противоречивость. Это самое веское доказательство того, что огонь является
причиной «плодотворного архаического комплекса» в том смысле, какой имел в виду
К. Г. Юнг, а специализированный психоанализ призван снять характеризующую этот
комплекс болезненную раздвоенность и выявить ту активную диалектику, благодаря
которой воображение обретает истинную свободу и свое истинное предназначение
созидательной силы души.
