Официальной
датой появления сюрреализма в живописи считается 1924 год и у самых истоков его стоял
Макс Эрнст. Вообще, самые авторитетные историки искусства говорят о трех
столпах этого направления в искусстве, среди которых помимо самого
оригинального в этой компании Макса Эрнста есть еще сдержанный бельгиец Рене Магритт и итальянец Джорджо де Кирико. Этот
кластер – троица, по настоящему талантливых людей и формировал ТО самое, что
теперь принято называть сюрреализмом в живописи.
Началось все
со встречи Макса Эрнста с идеологом сюрреализма Андре Бретоном. Именно они
открыли представителям направления «Толкование сновидений» Фрейда, разработали
принципы автоматического рисования, увидели смысл в воссоздании сна на холсте.
Если уже позже, другой представитель сюрреализма С. Дали работал с
параноидальным бредом а Жоан Миро – еще один необычный артист из этой когорты– с
архетипами сознания типа юнговских, то Эрнст работал со сном. Это как раз то,
что красной нитью проходит в его работах. Причем, видимо это особый сон – сон
человека, воспринимающего окружающий мир действительно во всем его многообразии.
Творчество для Макса Эрнста означало, мастерски создавать сны наяву.
Сон как
источник вдохновения – это не все, что Эрнст принес в сюрреализм. Он принес
туда ту самую достоверность нереального, которую взял у него потом Дали и
которую, в свою очередь, сам Эрнст приобрел видимо у Кирико, обогатив ее тем
самым лотреамоновским* сочетанием несочетаемого.
* Граф
Лотреамон – французский прозаик и поэт, поздний романтик, предтеча символизма и
сюрреализма. Он определял красоту как «случайную встречу швейной машинки и
зонтика на операционном столе». Фраза стала ключевой в эстетике сюрреализма, но
каждый художник реализовал ее по-своему.
Кажется, что
искусство Эрнста, как будто возникающее из области подсознательного, пришло с
другой «стороны».
«Мастер сновидений, самый великий
породитель галлюцинаций» Макс Эрнст был одним из наиболее отчаянных
экспериментаторов-сюрреалистов XX в. Он выражал свой бунт в картинах, настолько
попирающих общепринятые нормы, что зрители, глядя на них, зачастую испытывали
состояние шока. Его причудливые беспредметные полотна-фантазии, в которых с
«полным размахом господствует абсурд, насмешка, страх», чаще раздражали, чем
нравились. О картинах Макса Эрнста говорят, что «это совсем не то, чем хочется
украсить свою гостиную».
Удивительно,
но Эрнст, создавший эти творения, своим веселым нравом производил на окружающих
совершенно иное впечатление, нежели его произведения. «Хотя «Эрнст» по-немецки
означает «серьезный», «важный», он - полная тому противоположность: улыбчивый,
непринужденный, с радостным настроением. Дружески настроенный, искренне
любезный и простой, художник настолько не принимал себя всерьез, что казался
даже развязным. Задорный, игривый, шаловливый - это человек, которому легко
жить. Искусство для него - игра, а не обязанность», - писала о живописце Доминик
Бона. Однако беззаботность этого человека видимо была лишь видимостью, и,
вероятнее всего, за маской «веселого малого» где-то глубоко внутри скрывались сложные противоречивые чувства. Как
и огромный талант, конечно же...
Даже в таком
прикладном жанре, как книжная графика, Эрнст был не зеркалом, но
трансформатором.
«Будучи
человеком заурядной конституции, – напишет он в своей книге «За пределами
живописи», – я приложил все свое старание, чтобы сделать свою душу
монстрообразной. Из слепого пловца, каким я был, я превратил себя в
ясновидящего. Я видел. И обнаружил, что я влюбляюсь в то, что вижу, и хочу
идентифицировать себя с виденным мною. Так рождались работы и образы себя».
«Макс
Эрнст», фоторабота Мана Рея, 1934
*
Эрнст
появился на свет 2 апреля 1891 года в
половину одинадцатого утра, в местечке Брюле, недалеко от Кельна (Германия). Эрнст
– второй ребенок Филиппа Эрнста, учителя в школе для глухонемых детей и
художника-любителя, и Луизы Эрнст, урожденной Копп. У Макса был брат Карл и сестры
Эмили, Луиза, Элизабет и Аполлония. Пятая сестра, Мария, умерла в возрасте
шести лет. Несмотря на то, что отец был практически глухим, Макс узнал от него
много интересных фактов и мыслей, касающихся живописи. Первые творческие годы
прошли как раз под влиянием отца. Отчасти его научил рисовать отец. В основном же, Макс отрабатывал технику и оттачивал мастерство
самостоятельно.
С самого
детства он был очень впечатлительным и обладал богатым воображением. Одним из
его первых воспоминаний был поход в лес с отцом. Мальчик был поражен
великолепием природы: «[…] большое
наслаждение дышать полной грудью среди большого пространства и одновременно
тревожное чувство быть пойманным в клетку из деревьев вокруг».
С детства
нетерпимый ко «всякой регламентации жизни», он ненавидел школьные порядки. «Уже
в школе само звучание слов «долг», «обязанность» вселяло в меня ужас и
отвращение, - вспоминал художник. - И, напротив, притягивали всякие никчемности
- все то, что наши преподаватели именовали «химерой», а религиозные наставники
- «тремя источниками зла»: услада, похоть и высокомерие». В детстве Эрнст с
удовольствием занимался оккультными науками и очень любил читать, особенно
произведения немецких романтиков. Не случайно впоследствии многие из своих
коллажей и литографий художник посвятил любимым авторам, в частности К. Д. Фридриху.
К слову об
отношениях с отцом. С ним у Макса не заладилось. Филипп Эрнст фанатично
следовал канонам и не терпел, когда что-то шло вразрез с его задумкой. В один
из дней он заканчивал пейзаж и заметил, что забыл изобразить дерево. И решил
эту проблему с помощью топора. То есть попросту срубил дерево. Это событие
сильно поразило маленького Макса, ведь он очень любил гулять в лесу, ему
нравилось то ощущение двойственности величия природы - красоты и в тоже время
пугающего могущества. Всю жизнь он будет возвращаться к образу леса. Он на его
холстах мистический, таинственный, напоминает пейзажи параллельного мира.
«Swampangel»,
1940
«The
Embalmed Forest», 1933
В 1906 году,
в ночь, когда родилась младшая сестра Эрнста, Аполлония, умер его любимый
попугай. Единовременность этих двух событий поразила подростка, он был уверен,
что родившийся ребенок забрал у птицы жизненную искру. Это событие оставило
большой отпечаток на творчестве художника, он неоднократно изображал людей в
виде птиц.
«La colombe avait raison», 1926
«Deux Hirondelles traversant l'océan dans une valise»,1924
В 1897- 1908
он посещал начальную школу и лицей в родном Брюле. Большое влияние оказала на
него книга немецкого философа Макса Штирнера «Единственный и его
собственность», прочитанная им в последний год учебы в лицее. Она заставила его
среди прочего задуматься о буржуазных принципах обучения. В 1909 поступил на
факультет философии в Боннский университет в угоду родителям, которые прочили
ему карьеру преподавателя. Специализируясь в психологии, он посещал уроки при
психиатрическом госпитале Бонна. Он уделял большое внимание картинам и
скульптурам резидентов госпиталя, собирал материалы по этой тематике. Т.е
Эрнст, по сути, был первым, кого по
настоящему заинтересовало творчество одной из маргинальных групп. В процессе он
хотел издать книгу о творчестве пациентов психиатрического госпиталя. Но не
задалось. Уже позже эту идею подхватит
Жан Дюбюффе, который соберет коллекцию картин, написанных маргиналами общества
(душевнобольными, заключенными) и назовет это творчество Ар брют.
Макс Эрнст в
1909 году
В годы учебы
в Бонне Эрнст присоединился к группе «Молодой Рейнланд», состоявшей из
художников, писателей и поэтов. Он дружил с поэтом Иоганном Кулеманном,
художниками Августом Маке, Паулем Адольфом Зеехаусом, Генрихом Кампендонком,
психологом Карлом Оттеном. В своих биографических заметках Макс Эрнст так писал
о своих университетских годах: «Подросток
с жаждой знаний избегает любого типа знаний, которые могут привести к
заработку. Напротив, он предаётся занятиям, расцениваемым его профессорами
пустыми, из которых самое важное – живопись».
В свободное
от занятий время он много рисовал: портреты, пейзажи, карикатуры. Однако вскоре
он почувствовал недостаток теоретических знаний и стал посещать университетские
лекции по искусству. Он обогащал посещением музеев и выставок самостоятельное
обучение. Эрнст окончательно утвердился в решении стать художником, сходив на
проходившую в Кёльне экспозицию художников парижской школы. Искусство Ван Гога,
Мане, Гогена, Кандинского, перед талантом которых он преклонялся, оказало на него
сильное влияние. Большое значение имела для начинающего художника дружба со
знаменитым экспрессионистом Огюстом Макке, с которым ему посчастливилось
познакомиться в Бонне. Считается, что именно после встречи с этим художником
Эрнст окончательно утвердился в своем решении посвятить себя живописи. С тех
пор лекции по философии служили лишь ширмой для получения финансовой помощи от
родителей.
В 1912 году
он отправил несколько работ на небольшие выставки в Бонне и Кёльне и написал
несколько статей в журнал «Der Volksmund», в которых защищал идеалы «Молодого
Рейнланда». В них он насмехался над художественными критиками, оперировавшими
понятиями «мастерство» и «вкус» для оценки искусства. Летом следующего года его
работы были представлены на выставке Рейнских экспрессионистов в Бонне, а в
сентябре – на первом Немецком осеннем салоне в Берлине.
В 1913 году
Август Маке познакомил его с Робером Делоне и Аполлинером. Тогда же он совершил
поездку в Париж. В 1914 в Кёльне Эрнст повстречался с Хансом Арпом, завязалась
долгая дружба.
В начале
Первой мировой войны художника мобилизовали в артиллерийские войска и отправили
на фронт. Но даже в армии Эрнст не прекращал занятий живописью. Здесь он, в
частности, написал картину «Битва рыб» (1917 г.).
Вскоре после
войны, откуда Эрнст вернулся с боевыми ранениями, он женился на своей соученице
по университету, молодой белокурой немке Луизе Штраус. Это был первый из пяти
(по другим данным - трех) браков и многочисленных любовных романов Макса.
Вскоре у Луизы, которую он называл Лу или Розой, родился сын Ульрих, которого
отец переименовал в Джимми (позже известный в США под именем Джимми Эрнст,
художник-сюрреалист) и дал ему прозвище Минимакс (в семье Эрнст очень любили
придумывать друг другу имена и прозвища).
После
демобилизации Эрнст вернулся в Кёльн. В 1919 году художник познакомился с
Иоганном Бааргельдом, и – в Мюнхене – с
Паулем Клее. В то же время Макс Эрнст увидел в итальянском журнале «Валори
пластици» (Valori Plastici) репродукции метафизических картин Джорджо де
Кирико, под впечатлением он выпустил альбом из восьми литографий «Fiat modes –
pereat ars».
Он также
проиллюстрировал сборник поэм Иоганна Кулеманна. Когда ему попались на глаза
журналы «391» Франсиса Пикабиа и «Дада» Тристана Тцара, он заинтересовался этим
новым течением, родившимся в Цюрихе в 1916 году. Ханс Арп писал ему из Цюриха о
скандалах, которые возникали после выступлений дадаистов. Прочитав «Манифест
дада» Тцары, Эрнст почувствовал, что дух этого движения ближе его темпераменту,
чем дух поэм «Молодого Рейнланда», и что он готов стать активным участником
группы дадаистов.
«Дада»
– слово, означающее и все, и
ничего, эпатаж, абсурд, антиэстетику. Что нередко выражалось в алогичном
сочетании людей и вещей в художественных композициях, в подчеркивании контраста
между природой и техникой. Их излюбленный художественный прием – коллаж, в основе
которого – комбинация различных контекстов, приводящая к новой изображаемой
реальности. «Минимум добавки - максимум воздействия» – под таким девизом
дадаистами модифицировались и
соединялись в блоки иллюстрации из старинных журналов, популярных романов,
научных изданий, каталогов, учебных пособий, рекламных проспектов и плакатов. К
примеру, на существущем уже изображении священной горы Фудзияма «обоями»
закрывалось или закрашивалось все ненужное. Затем к оставшемуся добавлялся
рисунок какого-то прибора, неожиданное название – и у зрителя возникали
совершенно новые ассоциации. Дадаисты отрицали рациональность
и логику, в процессе творчества руководствовались законом случайности, что и
отображалось в выборе коллажной техники. Увлечение этой техникой повлияет на
творческую манеру Эрнста. Картины написанные маслом очень похожи на слепленные
из газетных и энциклопедических вырезок коллажи.
«Danseur sous le ciel», 1922
Идеологом
дадаизма, возникшего в 1916-1918 гг. в Цюрихе среди художников, писателей и
критиков, был молодой писатель Андре Бретон.
В 1919 г.
вКельне Макс Эрнст встретился со своим другом, художником и скульптором Хансом
Арпом, с которым познакомился еще в 1914 г. Совместно с X. Бааргельдом они
основали первую в Германии группу дадаистов. Кредо «ниспровергающего движения»
дадаистов выражал лозунг «Ни во что не верить». «Дадаизм мечет громы и молнии.
Он выражает бешенство и ненависть. Отрицает все ценности. Он все хочет
перевернуть вверх дном: общество, искусство, взаимоотношения между классами,
между мужчиной и женщиной, язык и даже Бога. У него нет ни к чему уважения: ни
к войне, ни к жизни, ни к мужчине, ни к женщине. Он отрицает все в целом», – писала
Д. Бона.
Деятельность
группы, вначале носившая политическую окраску, постепенно переросла в
исключительно художественную. Нередко она приобретала скандальный характер,
намеренно эпатируя публику. Особенно «прославилась» кельнская выставка 1920 г.,
среди инициаторов которой был и Эрнст. Вход на нее проходил через мужской
туалет, где зрителей встречала полуголая девица, несущая похабщину. Эрнст
выставил здесь топор и чурбан, чтобы возмущенные зрители могли найти выход
своей ярости. Полиция закрыла эту выставку. В результате этого скандала отец
отрекся от Макса и лишил его наследства.
В это
время Эрнст стал усиленно работать в
технике коллажа. Эрнст придал этой нестандартной тогда технике другой смысл.
«Техника коллажа – это систематическое объяснение случайных или искусственно
спровоцированных встреч двух и более чуждых друг другу предметов в абсолютно
неподходящем для этого в данный момент месте – плюс искра поэзии, которая
проскакивает при сближении двух этих реальных предметов». Это кредо восходит,
конечно, к знаменитой максиме Лотреамона, которую так любили тогда еще
несуществующие сюрреалисты – «красота - это случайная встреча швейной машинки и
зонтика на операционном столе».
Эрнст брал
для своих коллажей изображения и их фрагменты из совершенно разных источников –
рекламных каталогов, книг по палеонтологии, руководств по ремонту и эксплуатации
печных дымоходов и т.д. Вырванные из привычного контекста и соединенные вместе,
они утрачивали свой первоначальный смысл и приобретали новый, совершенно
непостижимый. Понять его было невозможно, общение любителя прекрасного с таким
коллажем неминуемо приводило его в тупик. А тупик – это любимое направление
любого уважающего себя дадаиста.
Отдаленно
эти коллажи напоминают «наклеенные бумажки» кубистов. Разница лишь в том, что
Брак и Пикассо использовали вырезки из бумаги как дополнения к картине, а Эрнст
– «в качестве материала».
Не избегал
он в то время и традиционного уже с подачи Курта Швиттерса ассамбляжа в
мусорном варианте.
«Fruit of a Long Experience» («Плод многолетнего опыта»), 1919
Благодаря
своим знаменитым «романам-коллажам», в которых художник «рационально
«упаковывал» артистические галлюцинации в четкие и ясные формы», он получил
титул «Мастер изобразительной алхимии». Парижская выставка работ Эрнста,
проходившая в 1921 г., еще до его переезда в столицу, произвела настоящую
сенсацию среди художественной публики. «Необычные, оригинальные, ни на что не
похожие творения» молодого немца были настолько скандальными и возмутительными,
что благодаря им автор быстро приобрел репутацию «индивида строптивого и
безрассудного». В среде дадаистов это считалось наивысшей оценкой.
«The Word (Woman Bird)», 1921
В 1921 г. в
Кёльне Эрнст познакомился с поэтом Полем Элюаром и его женой Еленой Дьяконовой
(или Гала, которая стала любовницей Эрнста). Кстати, этот любовный треугольник
никого не смущал. По мнению Элюара, Эрнст был не просто талантливым, а
гениальным. Эрнст также иллюстрировал сборник поэзий Поля Элюара.
Одна из
иллюстраций
Осенью 1922
года Макс Эрнст из Кёльна переехал в Париж. Здесь он присоединился к художникам
и поэтам, окружавшим Андре Бретона, который чуть позднее, в 1924 году, издал
знаменитый «Манифест сюрреализма». В отличие от дадаизма как протеста художника
против существующего миропорядка, сюрреализм можно назвать активным поиском на
новых территориях «золотого руна» – новых приемов графики, новых образов, изображающих «больше, чем
действительность», передающих реальность подсознательного. Для того, чтобы
переделать мир и изменить жизнь. Сюрреалисты устраивали шумные демонстрации и
многочисленные собрания, писали воззвания в поддержку этого направления. Был
основан журнал «Сюрреалистская революция».
Во время
выхода «Манифеста сюрреализма» А. Бретона сюрреалисты-писатели часто спорили,
можно ли с помощью искусства изображать «надреальное», сюрреалистическое. Ими
было предложено так называемое «автоматическое письмо». Таким ассоциативным способом,
к примеру была написана А. Бретоном книга «Магнетическое поле». Макс Эрнст
отвечает на это использованием разных графических приемов в своих работах.
Макс Эрнст,
как и его друзья, Андре Бретон и Поль Элюар, увлекался этнологией,
коллекционированием артефактов неевропейской культуры, ища в ней новые идеи. К
неевропейцам сюрреалисты относили жителей Океании, американских индейцев и т.п.
В середине 20 годов в Париже сюрреалистами была изготовлена своеобразная «Карта
мира» с преувеличенными размерами таких стран, как Россия (родина революции
большевиков), Китай и Лабрадор (последнее пристанище индейцев). Но на карте не
было, к примеру, Франции.
Европейцам-сюрреалистам
казалось, что «примитивное искусство» отвечает на какие-то важные вопросы.
Считалось, что художники-примитивисты имели непосредственную связь с
«потусторонним», что магия влияла как на художественный акт, так и на самого
творца. Изображения масок, скульптур, представляющих неевропейское искусство,
стали популярными на европейских выставках и в журналах того времени. В
коллекции Эрнста было немало произведений «океанического» искусства - циновки,
деревянные изделия, керамика.
В 1922
-23гг. в Париже Эрнст написал большое
полотно, которое назвал «Встреча друзей». На скалистой вершине горы (пародийный
образ современного Парнаса) он изобразил много людей, одни из которых
стремительно «вбегают» в картину, торопясь занять свое место, а другие уже
сидят, как на групповой фотографии. Среди реально существовавших лиц – друзей
Эрнста – помещен портрет Рафаэля, вероятно, потому что вся композиция отчасти навеяна
его знаменитой фреской «Афинская школа», а также Ф.М.Достоевского, на коленях у
которого сидит молодой человек в зеленом костюме – сам художник.
Достоевский
мог быть близок Эрнсту, так как он изучал в университете психологию и историю
искусства, а великий русский писатель был в начале столетия властителем дум
читающей молодежи.
Все
персонажи в картине Эрнста помечены цифирками (как это делалось на заказных
групповых фотографиях в Германии в 1910-е годы), а слева и справа помещены
списки изображенных. Здесь можно найти портреты художников и писателей, которые
оказали влияние на судьбы искусства нашего века. Позади Эрнста и Достоевского стоит
Ханс Арп. Здесь же Джорджо де Кирико. А также Элюар, Кревель, Пере, Бааргельд,
Деснос, Супо, Арагон, Бретон.
Осенью 1925
года в Галерее сюрреалистов были показаны новые работы Макса Эрнста, а в марте
1926 года с большим успехом прошла еще одна выставка его работ в Париже.
В это время
Эрнст экспериментирует. В итоге Эрнст внес в арсенал авангардизма пару техник,
что очень много, на самом деле.
Первая – фроттаж. Он переводил на бумагу
текстуру какой-либо шероховатой по фактуре поверхности (чаще всего из природных
материалов, например, необструганного дерева), протирая бумагу грифелем,
красками или углем. В результате художник получал изображение, напоминающее
какую-либо узнаваемую форму, которое затем он уже дорабатывал.
Так же было
создано знаменитое изображение глаза, прожилки белка которого спроецированы с
прожилок листика дерева.
Пожалуй,
дерево и его листва вообще были наиболее любимым исходным материалом для
фроттажей этого художника. Хотя он использует любые характерно выраженные
материалы: камни, ракушки, керамику, даже курительные трубки. И создает
множество совершенно ни на что не похожих картин, изображая историю природы.
С помощью
техники фроттажа Эрнст оформил 34 листа тематической коллекции «История
природы» , в которой соединил описания органических и неорганических веществ и
тел.
Еще он
усовершенствовал технику декалькомании, придуманную другим сюрреалистом -
Домингезом. Это посложнее – надо наложить краску на одну поверхность, приложить
к ней другую поверхность, а потом – оторвать одну от другой. Богатая получается
текстура. Эрнст иногда так складывал две разные картинки.
«Attirement of the Bride» (La Toilette de la mariée),
1940
Еще Эрнст
придумал граттаж. Это когда холст кладется на какую-то фактурную поверхность, а
потом мастихином втирается краска в образовавшиеся на нем впадинки. Живописный
вариант фроттажа.
«Petrified
Forest», 1927
В
заключительной картине серии «История
природы» «Ева, единственная, оставшаяся с нами» художник применил еще одну
разработанную им технику граттажа: он наносил на холст густой слой краски, а
потом несколько раз его соскабливал.
В конце 20-х
- начале 30-х гг. наряду с фроттажами и фотомонтажами он продолжал создавать как
«романы-коллажи» : «Стоголовая женщина» («La femme 100 têtes»), 1929 г.; «Неделя доброты» («Une Semaine de
Bonté»), 1934 г., так и отдельные
коллажи-картины, в которых волей своего воображения соединял несоединимые
элементы.
«The Immaculate Conception» из «La
femme 100 têtes», 1929
Иллюстрация из «Une
Semaine de Bonté», 1934
«Women reveling violently and waving in menacing air»,
1929
«L'esprit de Locarno», 1929
«The Postman Cheval» (Le Facteur Cheval), 1932
В 1930 г. в
творчестве художника появляется один из самых любопытных персонажей его картин
- «Птичий начальник по имени Лоплоп». По образным воспоминаниям Эрнста, «редкий
образчик верного фантома» Лоплоп начал захаживать к нему «практически с
каждодневными визитами». В результате «соавторства с Лоплопом» было рождено
множество образов и портретов Эрнста-птицы, например «Лоплоп представляет Лоплопа», 1931 год
Помимо того,
что Эрнст иллюстрировал книги со своими собственными текстами, в которых
выразились его впечатления от литературы («Парамифы», «Пара клювов», «Волшебный
рог Льюиса Кэрролла»), он создавал и иллюстрации к сочинениям любимых поэтов,
писателей и философов: Элюара, Бретона, Арто, Кэрролла, Кафки, Беккета.
Иллюстрируя
книгу стихов Рене Кревеля, Макс Эрнст создал «Мистер Нож и миссис Вилка» (1931)
с использованием негативов фотографий этих предметов. Затем для большей
четкости белым цветом обвел их контуры.
В 1934 году
Максом Эрнстом была написана статья «Тайны леса», где говорится о том, что «джунгли
- последнее прибежище Чудесного». Андре Бретон заметил в журнале «View»: «И его
жизнь - мистична. Он - живой миф. Ведь мифы не только об умерших. Его жизнь
приподнята над банальностью».
Макс Эрнст в
1938 году, Париж
В 1939 году,
с началом Второй мировой войны, Эрнст был арестован как подданный
страны-противника. Он провел шесть недель в доме предварительного заключения в
Ларжантьер, куда за ним последовала его очередная возлюбленная Леонора Каррингтон.
Затем он был переведен в лагерь для интернированных в Ле Милль
(Экс-ан-Прованс), устроенный в здании кирпичного завода. Там он делил комнату с
художником Хансом Беллмером, тот написал портрет Макса Эрнста, лицо которого
изобразил в виде кирпичной стены. В конце года был отпущен при помощи министра
внутренних дел Альбера Сарро, которого привлек Поль Элюар.
Его сын
Джимми, живущий в Нью-Йорке, предложил ему эмигрировать в США. Директор
Нью-Йоркского музея современного искусства Альфред Барр получил для Эрнста
документы о предоставлению тому убежища в США. В декабре 1940 года художник
прибыл в Марсель, где Вариан Фрай передал ему нужные бумаги. Там же он
встретился с Андре Бретоном, ожидающим отъезда, и познакомился с американской
галеристкой Пегги Гуггенхайм. Она приобрела у Эрнста дюжину работ и, увлекшись
им, решила помочь с отъездом в Америку. В 1941 году он переезжает в США. В начале 40-х гг. пара Эрнст–Гуггенхайм вовсю
задавала тон «нью-йоркской арт-сцене». Во многом благодаря Пегги эмигрант Эрнст
вошел в первые ряды американских «соблазнителей авангарда». Однако совместная
жизнь с богатой американкой продолжалась совсем недолго, в 1943 г. супруги
развелись.
После, художник много путешествовал по Индиане. Там
же вместе со своими друзьями А.Бретоном, Леви Строссом они организовали
«Охотничье общество». Имелось ввиду увлечение друзей собирательством, походами
в Музей естественной истории, по антикварным лавкам торговцев стариной. Где,
как пишет Л. Стросс: «по темным
кладовкам экспонаты молятся и обучают вас языку птиц и лягушек»...
В 1942 г.
выставки его работ прошли в нескольких городах, журнал «View» посвятил его творчеству
отдельный выпуск.
В 1944 году
немецкий художник и кинематографист Ханс Рихтер, с которым Эрнст встречался в
1920 году в Кёльне, предложил ему участвовать в создании фильма «Сны, которые
можно купить за деньги». В проекте также участвовали Марсель Дюшан, Ман Рэй,
Фернан Леже и Александр Колдер. Фильм состоял из шести частей, по одной на
каждого. Эпизод, созданный Эрнстом, Желание – это эротический сон с идеей,
схожей с «Une semaine de bonté». Он написал для него диалоги и сыграл роль
президента.
В 1945 году
Макс Эрнст принял участие в конкурсе с картиной «Искушение святого Антония»...
...и получил
премию, что позволило ему вместе с его новой женой, художницей Дороти (Доротея)
Таннинг, с которой он
познакомился тремя годами раньше и проживет вместе с ней последние тридцать лет
своей жизни, обосноваться в Аризоне.
Хочется
отметить, что Таннинг – соответствовала своему супругу, потому как была очень
талантливой художницей.
Доротея Таннинг, «Some Roses and Their Phantoms», 1952
Доротея Таннинг, «Eine Kleine Nachtmusik», 1943
Макс и
Доротея в Аризоне
Они уезжают
в Аризону, «сменив моральное одиночество городов на настоящее уединение», – по
словам художника. Они живут в построенном собственными руками доме, вблизи
поселка индейцев Седоны. Вход в их усадьбу «охранял» тотем одного из индейских
кланов. На ритуальном столбе, символизируя пересечение добра и зла, изображена
с хищно оттопыренными губами пожирательница людей, держащая в руках голову
полуживой жертвы.
Здесь же у
стен их дома создается знаменитый «Козерог», символ ангелов - хранителей дома.
В основание
этой скульптуры поставлен сундук, на нем установлен трон короля и королевы.
Рога у Козерога сделаны из рессоры автомобиля, скипетр – из молочных бутылей, а
верх - украшен коробкой из-под яиц. Как державу в левой руке он поддерживает
головку козерога-младшего (напоминая этим свирепый индейский тотем). А у
детеныша лихо загнут вперед рыбий хвостик, как у мамы- королевы. Зато рот –как
и у папы, и у свирепого тотема! - с чрезмерно оттопыренными губами. Через
волосы сидящей рядом королевы-мамы проплывает, как сквозь водоросли , рыба,
образуя подобие короны. И фигура королевы напоминает виолончель. На одной из
фотографий – все семейство в сборе: на коленях у Козерога сидит жена художника
Доротея, у нее в изголовье, на пару с ангелом- хранителем и сам Макс.
На различных
постройках своей усадьбы хозяин лепил скульптурки, похожие на индейские.
Поднятая вверх рука либо приглашала в дом, либо призывала идущих остановиться.
Множество различных масок, вырезанных художником на бетоне и потом
отгравированных, располагаются на стенах их дома.
Эрнст в
маске индейцев качина
Уже первые
его работы американского периода напоминают творчество индейцев с их масками,
скульптурами, шаманскими танцами. Но это заимствование нельзя назвать поверхностным.
Оно, скорее, было содержательным, в точности сохраняющим соответствующие
ритуальные функции .
«Birth of
Comedy», 1947
С середины
40-х гг. живописная манера Эрнста несколько видоизменилась, многие из картин
того периода выполнены в геометрической технике, как будто их рисовали с
помощью циркуля или линейки
«Design in
Nature», 1947
В эти годы
художник серьезно занялся скульптурой. Также этот период отмечен очень
интересной графикой.
Свои
«поэтичные и туманные» творения он исполнял, собирая из отдельных компонентов.
Знаменитые шахматные фигуры Эрнста
«Untitled», 1949
«Dangerous Correspondances», 1947
Джимми
Эрнст, сын художника, отмечал разительное совпадение ландшафтов Аризоны с теми
пейзажами, которые его отец рисовал, еще живя во Франции.
«Colorado of Medusa, Color-Raft of Medusa », 1953
«Arizona rouge», 1955
И чтобы
«приручить» Аризону, Макс Эрнст создал в 1951 году серию миниатюрных пейзажей
Аризоны «Семь микробов, наблюдаемые через темперамент». Некоторые из них были
размером с почтовую марку и он назвал их «картинами-микробами».
Исходным
материалом послужили опять же старые журналы «Дизайн в природе», где часто
описывались очень малые структуры, изображенные крупно. Под впечатлением от них
Эрнст и задумывает книгу «Семь микробов».
Иллюстрации
этой книги очень малы, но изображают просторные пейзажи Аризоны, с их
каньонами, вулканами, красными горами. Контраст между малыми формами выражения
и содержанием иллюстраций «Семи микробов» намеренно подчеркнут художником.
Одна из иллюстраций книги
Здесь Эрнст
по-своему интерпретировал необычные изображения, работая в технике «vernis mou». В гладкую, чуть подсохшую
поверхность масляной краски или лака вдавливалась рельефная структура (к
примеру, расческа для изображения водной глади и т.д.), после чего оттиск
получался переливающимся, ребристым и т.д.
В 1946
г.Макс Эрнст посвящает подготовленную
совместно с художником Илиаздом книгу иллюстраций «Максимилиана или незаконный
урок астрономии» Эрнсту Вильгельму Темпелю. Этот астроном ХIХ века, не получив
систематического образования, смог с помощью примитивной аппаратуры открыть более
десятка новых комет и несколько малых планет. Одно из открытых Темпелем
небесных тел было названо им Максимилианой. Будучи сам самоучкой в
изобразительном искусстве, Макс Эрнст очень симпатизировал этому известному
астроному-самоучке, самоотверженно любившему свое дело.
Графическим
приемом в «Maximiliana» служит сочетание изображений букв алфавита с небольшими
литографиями, вкрапленными в них. Такая тайнопись очень напоминала
автоматическое письмо сюрреалистов. Чтобы изобразить Галактику, художник разобрал
будильник и использовал ее спираль для наглядности.
Иллюстрации
из книги
В 1948 году
вышла его книга «За пределами живописи». В этом же году художник принимает
гражданство США.
Летом 1952
г. Макс Эрнст прочитал в университете Гонолулу серию из 30 лекций на тему: «Следы
влияния так называемого примитивного искусства на нашу культуру». Как он потом
писал в в своей автобиографической книге «Ткань истины и сплетения лжи», в этих
лекциях он подчеркивал, что и неевропейцы, и так называемые «цивилизованные
народы» – одинаково почитали природу. Эрнста интересовало, насколько идентичны
механизмы познания культуры в этих двух системах и каким образом сама эта
культура передается. Особенно это казалось важным после II мировой войны,
которая привела европейцев к осознанию своих ошибок, к коллапсу прежней
идеологии в Европе.
Первые контакты
с «неевропейской цивилизацией» у Макса Эрнста возникли еще в 1924 году во время
поездки по Юго-Восточной Азии. До этого были посещения музеев во время обучения
в Бонне. Позднее, все это очень сильно отражено в его работах
«The Entire City», 1934
По мнению
многих, и сам Макс Эрнст обладал умением создавать непосредственную связь с
«потусторонним». В своем творчестве он не просто заимствовал у примитивистов
идеи, важнее то, что непосредственно художественный подход у Эрнста и у
примитивистов совпадали.
Выполненные
Эрнстом вытянутые фигурки мужчин и женщин в скульптуре «Лунная спаржа»
поразительно похожи на новогвинейские скульптуры. Еще больше усиливала магический
эффект фотосъемка этих фигур при луне...
Макс Эрнст
оказал влияние на формирование абстрактного экспрессионизма в американской
живописи. Пример его техники управляемого автоматизма вдохновил художников
Роберта Мазервелла и Уильяма Базиотиса, его скульптуры дали толчок творчеству
Дэвида Хейра. В то же период художник начал практиковать новую технику, которую
назвал oscillation (колебание) и описывал так: «Привяжите пустую консервную
банку на веревку метр или два длиной, продырявьте дно, наполните ее краской
пожиже и раскачивайте ее […] над лежащим холстом». Первой такой картиной стала
«Искусство абстрактное, искусство конкретное», позже превращенная в «Человек,
заинтригованный полетом неевклидовской мухи». Эта картина позже привлекла
внимание Джексона Поллока, который спросил у Эрнста, как тот ее создал. Именно Поллоку люди далекие от искусства приписывают это «изобретение». Однако, как мы видим, это
не так :
«The
Bewildered Planet», 1942
«Young man intrigued by the flight a non- Euclidean
fly»( «Человек, заинтригованный полетом неевклидовской мухи»), 1942
В 1953 году
Макс Эрнст вернулся в Европу, во Францию, где продолжил плодотворную работу в
своей парижской мастерской. Он снова использовал технику фроттажа и коллажа
(«Конфигурации», 1974 г.). Его работы с успехом экспонировались на престижных
выставках в крупнейших городах мира, а в 1954 г. художник был удостоен гран-при
на Венецианском бьеннале. В 1968 г. Макс Эрнст переехал в Селанн.
Один из
пионеров сюрреализма умер в 1976 г. в Париже, за день до своего
восьмидесятипятилетия. А мир его картин, наполненный странными и жутковатыми
грезами, горькой иронией и юмором, продолжает поражать зрителей. Творчество и настроение работ Эрнста выходят далеко за границы какого либо жанра
Относительно некоторых своих распиаренных и явно, значительно менее талантливых коллег, Эрнст никогда не был самонадеянным художником и, как признавался он сам,
нетронутый лист бумаги вызывал у него комплекс целомудрия. В его творчестве
часто присутствует изображение глаза, всматривающегося в мир, нередко в мир
внутренний. Так, для книги «Повторения» («Repetitions») Элюара, Эрнст изобразил
глаз – пронзенным. Он читается как символ истинного, внутреннего зрения, как
призыв всмотреться в себя самого.
На
фронтисписе книги изображены дети, под наблюдением строгого учителя что-то
рисующие на доске. Но перспектива в изображении открыта, доска похожа скорее на
небо с низким горизонтом., вдалеке виден воздушный шар, манящий улететь - путь
открыт...
Луи Арагон
когда-то сказал о его произведениях: «Это
апокалипсические пейзажи, невиданные места, пророчества. Он переносит вас на
другие планеты, в другие эры, к огромным вулканическим лианам, огромным
угольным пустошам». Трудно поверить, что эти причудливые полотна, в которых
«непросто понять, где мир реальный, где безумие», написал «миролюбивый и милый
художник с глазами цвета лазури».
Похоронен на
парижском кладбище Пер-Лашез.
«Ангел
домашнего очага или триумф сюрреализма». 1937
Другие работы Макса Эрнста :
